Амора. Локи каждый день ощущал ее отсутствие, как будто под кожу насыпали пригоршню песка, а каждая мысль и каждое его заклинание выходили с трудом, продираясь сквозь горестные воспоминания. Где она сейчас? После изгнания ее не видел даже Хеймдалл, хранитель врат. Никто не знал, где она. Быть может, умерла. Быть может, Мидгард лишил ее магии и сил, и она провалилась в небытие. Или спряталась в тайном уголке вселенной, где скрываются те, кто не желает быть найденным. Локи надеялся, что Амора жива, и мечтал, что, обретя однажды корону, вернет подругу в Асгард, чтобы сделать своей помощницей-чародейкой, такой как Карнилла при Одине. Глупая мечта, что и говорить, и вот почему. Во-первых, у Аморы наверняка не осталось ни капли магических сил. И во-вторых, королем ему стать уж вряд ли доведется.
Интересно, кем бы он стал, останься Амора в Асгарде? Сильным магом? Лучшим претендентом на трон, обогащенным знаниями, которыми делилась с ученицей Карнилла. Мать учила Локи подчинять себе магию, управлять доставшимися ему силами, но никогда не давала ему испытать себя, на чем наверняка настаивала бы Амора. Возможно, он и в Альфхейме бы сейчас не стоял, похрустывая суставами на морозе, и не замечал бы на себе взгляд Тора, каким смотрят на неудачников.
Взмахнув костлявой рукой, Асмунд указал на длинный вестибюль.
– Вас ждет пир.
– Нас отправили не пировать, – откликнулся Тор, – а сообщить о важном происшествии...
– Обсудим за ужином. Идем, вы, наверное, умираете с голоду. Я настаиваю.
– Мы с радостью к вам присоединимся, – прервал брата Локи, и когда Асмунд скользнул по его лицу взглядом, медленным, как громадный ледник, снова поклонился, но на этот раз не до самого пола. Застрять на полпути, поднимаясь из нижайшего поклона, не хотелось. – Мы следуем за вашей милостью.
Тор и Асмунд взглянули на Локи, как на кусок грязи, прилипший к подошве сапога. Локи мысленно воздел руки к небу и решил забыть все тонкости досконально выученного придворного этикета эльфов. Видимо, соблюдения манер ледяные эльфы требовали далеко не ото всех гостей.
На пиру подали двенадцать перемен блюд, каждая последующая была холоднее предыдущей. Говорили, только когда уносили одни блюда и подавали другие, в остальное время за столами было слышно одно громкое чавканье, от чего аппетит у Локи окончательно испортился.
Тор вертелся на стуле рядом с Локи, быстро проглатывал угощенье и с трудом сдерживался, чтобы не обсудить дела, ради которых братья и явились к ледяным эльфам. Асмунд, напротив, медленно наслаждался каждым блюдом, облизывал пальцы и обсасывал косточки снежных зайцев, которых подавали и целиком и разделанными, и утыкался в тарелку, ожидая, пока принесут следующее блюдо. При таком хозяине никто и слова не решался сказать. Даже Локи с трудом скрывал раздражение – Асмунд явно тянул время. Младший сын Одина разглядывал потолок с угловатыми нишами и сияющими стрелами снежинок, каждая из которых издавала голубоватое сияние – светила, но не грела. Стены пиршественной залы будто облили водой, и капли и потеки застыли в пути, не достигнув пола. На ледяных наростах были выгравированы сцены из богатой событиями истории Альфхейма. «Представляю, как разозлятся художники, если вдруг потеплеет и все их произведения искусства растают в одночасье», – подумал Локи. Ему даже захотелось развести костер у стены прямо сейчас.