Он дождался, пока Габриель, бросив на меня испуганный взгляд, пролезла через щель, и повернулся ко мне с таким кровожадным выражением лица, что я отступил на два шага и крепче сжал в руке свою дубовую трость.
— Вы… вы… — бессвязно заговорил он. Генерал прижимал к горлу дрожащую руку, как будто ярость душила его. — Вы осмелились вторгнуться в мои владения… Вы думаете, что я построил этот забор для того, чтобы все местные бродяги околачивались около него? О Вы были очень близки к смерти, мой дорогой… Вы никогда не будете ближе к ней, пока не наступит ваш час. Глядите! — он вытащил из-за пазухи короткий толстый пистолет. — Если бы вы прошли через эту щель и сделали бы хоть шаг по моей земле, я застрелил бы вас. Мне не нужны бродяги. Я знаю, как обращаться с такой публикой, какого бы цвета ни были их физиономии — черные или белые…
— Сэр, — сказал я. — У меня не было дурных намерений, когда шел сюда, и не понимаю, чем заслужил эту невероятную вспышку. Разрешите мне, однако, заметить, что вы все еще целитесь в меня из пистолета, а так как ваша рука дрожит, то более, чем вероятно, пистолет выстрелит. Если вы не опустите дуло пистолета, я буду вынужден в целях самозащиты ударить вас по руке палкой.
— Какой же черт принес вас сюда?! — спросил он более сдержанным тоном, пряча за пазуху свое оружие. — Неужели нельзя жить без того, чтобы вы совали свой нос в чужие дела! Разве у вас нет своих дел, а? А моя дочь? Как вы вообще с ней познакомились? И что вам от нее нужно? Вы не случайно оказались здесь?
— Нет, — сказал я смело, — я здесь не случайно. Я имел возможность не раз видеть вашу дочь и оценить ее высокие достоинства. Мы с ней помолвлены, и я пришел сюда с намерением повидать ее.
Вместо того чтобы прийти в ярость, как я этого ожидал, генерал испустил длинный свист изумления, а затем облокотился на ограду и тихо засмеялся.
— Английские терьеры любят выслеживать червей, — сказал он, наконец. — Когда мы привезли их в Индию, они выбегали в джунгли и начинали нюхать то, что они считали червями. Но черви оказались ядовитыми змеями и бедные собачонки перестали играть. Я думаю, что вы окажетесь в таком же положении, если не будете осторожны.
— Полагаю, вы не посмеете клеветать на собственную дочь, — сказал я, вспыхнув от негодования.
— О, с Габриель все в порядке, — ответил он беспечно. — Но я не посоветовал бы молодому человеку породниться с нашей семьей. А теперь скажите, как это случилось, что меня не поставили в известность о вашей милой договоренности?
— Мы боялись, сэр, что вы разлучите нас, — сказал я, чувствуя, что полная откровенность в данном случае будет самым правильным ходом. — Возможно, мы ошибались. Прежде чем вы придете к какому-либо решению, я умоляю вас вспомнить, что счастье нас обоих поставлено на карту. В вашей власти разлучить нас физически, но души наши едины навеки…