Стрелок переместился за спину Аллена, его оружие – а он был вооружен карабином М4 – теперь для него было обузой, оно висело у него на груди на ремне Джайлза и мешало ему. Как только стрелок начал надевать наручники – Аллен перешел в наступление, использовав один из наиболее сложных трюков, которые показывали в учебном центре в Коронадо. Наручники невозможно надеть одной рукой, надо использовать обе. Как только стрелок начал надевать наручники – Аллен захватил его руку и с силой швырнул через себя. Выхватил третий пистолет, один из Глоков. Направил его на лежащего на земле стрелка прежде, чем тот успел выхватить свой запасной…
– Неплохо. Что теперь? – стрелок был напряжен как пружина, он уже продумывал, как выкрутиться.
– А ничего…
Лейтенант Томас Аллен поднялся на ноги. Протянул руку петти-офицеру Ричарду Краучу, отель-компани (снайперско-разведывательная группа), вторая рота триста двадцать пятого мотострелкового батальона…
– Вставай.
Крауч немного помедлив, ухватился за руку. Поднялся, не пытаясь провести прием.
– Тебе чего нужно?
– Этот вопрос надо было задавать до или после того, как ты начал целиться в меня из штурмовой винтовки?
Крауч провел рукой по лицу…
– Извини.
– Нормально… Ты что – псих?
– Да нет… Просто сама ситуация дерьмовая. Я занимаюсь повышением боеготовности BORTAC, пограничного патруля. Направлен туда в порядке обмена опытом… господи, когда я туда пришел, у них еще было по одной штурмовой винтовке на патруль, и они с двухсот футов уже не попадали в мишень. С той стороны потоком текут наркотики, Зетас приговорили нас всех к смерти. Вот я и подумал…
– Нормально подумал. Эй, парень, мы сутки назад вместе накрыли точку наркоторговцев!
– Черт, я же сказал – извини! – взорвался Крауч.
Лейтенант понял – чисто. Никто не приедет, над ними не зависнет черный вертолет с прожектором на борту. Чисто. Что же касается реакции Крауча – она, увы, объяснима. Из Ирака, из Афганистана – люди возвращались искалеченными, если и не телесно, то духовно все. И то, что многие ветераны во время вождения машины ехали по разделительной и постоянно мотали ее из стороны, чтобы затруднить прицеливание ракетчику с РПГ – это еще полбеды. А беда в том, что там все утрачивали веру. В добро, в хорошее, в добрые намерения в то что все люди созданы Богом такими, что они инстинктивно стремятся к добру, к хорошему, к светлому. Когда ты возвращаешься из Стана и идешь по улице американского города, видишь, как парень сунул руку под куртку – ты внутренне сжимаешься как пружина, потому что думаешь: там – пистолет или пояс шахида. Жить так нельзя – но те, кто вернулся, были обречены на то, чтобы прожить свою жизнь до конца. И таких – становилось все больше и больше…