Варвара подошла к рябине, прижалась к ее шероховатому прохладному стволу. Наверху кто-то завозился. На плечи посыпались обрывки бумаги, солома. Варвара подняла голову. Солнечный луч тронул круглое отверстие скворечника, осторожно заглянул внутрь: не вселился ли туда какой непоседа воробей? Вон показалась нахохленная головка. Птичка смело повернула ее, уставилась зорким глазом вниз и снова исчезла.
На крышу скворечника сел скворец, заглянул в отверстие.
«Жилец прибыл», — догадалась Варвара.
Скворец ухватился за перо воробья. Началась потасовка.
«Давай, давай, скворушка. Гони из дому. Многие тут зарятся на чужое…»
Она забыла о невеселых думах, улыбалась, подставляя лицо утреннему ветерку.
Скворец изловчился, схватил растрепанного воробья за хохолок, вышвырнул из домика.
Варвара пошла в сад.
Исхлестанные ветром деревья роняли золотистые росинки. У одной из яблонь ветви легли на землю. Варвара остановилась. «Участь бабья. Каждый хочет быть над тобой хозяин. Коснись дела — нос в сторону воротят…»
Поднимать одной было трудно. От напряжения подгибались колени. Вдруг ветвь дрогнула, выпрямилась. Варвара обернулась. Позади стоял Кондрат.
— Ишь скорежило как! — заметил он. — Принеси подпорку.
Варвара хотела что-то сказать, но, вспомнив ночной приход Бадейкина, заторопилась к сараю.
Ветви были подняты, подставили подпорки, а Варвара все еще стояла с опущенными руками под яблоней. По веткам порхали скворцы, таская в свои незатейливые домики мох, сухую прошлогоднюю траву.
— Поселились все же, — первым заговорил Кондрат.
— Нынче прилетели, — отозвалась Варвара. — И на рябине тоже.
— Богатая ты теперь! — Улыбаясь, он зашагал к бригадному двору.
От этих простых слов и от улыбки на душе у Варвары полегчало. Она словно впервые увидела распиравшую берега реку, волнующуюся на солнце озимь, стайку хлопотливых грачей над полем и зубцы далекого леса.
Сделав шаг-другой, Варвара прислушалась. По дороге, захлебываясь, навстречу бурой речной волне спешил ручей, над полями трепетно звенели жаворонки. А вокруг сочился бражный настой проснувшейся земли и едва пробивающейся зелени. И от этого казалось еще ярче и солнце, и сверкающий разлив Оки. Варваре хотелось куда-то идти и идти, как в молодые годы. А она стояла, боясь нарушить нахлынувшее чувство.