Сегодня идеальная женщина – это тип, который спокойно сосуществует с феминизмом в его рыночной и типичной форме. Такой феминизм строится на открытой демонстрации себя и привлекательности для как можно большего количества людей. В таком представлении индивидуальный успех женщин значительно преувеличен. Феминизм не избавил нас от тирании идеальной женщины, а замаскировал ее и сделал более изощренной. Сегодня обычной женщине психологически легко (как никогда прежде) вести жизнь в стремлении к идеализированному миражу собственного образа. Она убеждена – небезосновательно и при полной поддержке феминизма, – что сама является архитектором своей исключительной, постоянной и часто приятной власти над собственным временем, деньгами, решениями, личностью и душой. А обеспечивает эту власть тот самый идеализированный мираж. Выяснение, как «стать лучше», будучи женщиной, – это смешной и часто аморальный проект, часть большого, столь же смешного и аморального проекта обучения тому, как стать лучше в условиях стремительно ускоряющегося капитализма. В этих стремлениях большинство наслаждений превращается в ловушки, а каждое публичное требование непрерывно нарастает. В условиях такой системы удовлетворение постоянно остается вне досягаемости.
Но чем хуже становится ситуация, тем сильнее человек стремится к оптимизации. Я думаю об этом каждый раз, когда делаю нечто такое, что кажется мне особо эффективным и служащим моим интересам – например, когда выполняю упражнения у балетного станка или иду обедать в сеть салатных кафе типа Sweetgreen, которые совершенно не похожи на нормальные кафе, а больше напоминают заправочные станции. Чаще всего я ем отвратительно быстро – бойфренд однажды сказал, что я жую так, словно кто-то собирается отобрать у меня еду. В салатном кафе я ем еще быстрее, потому что (и это справедливо в отношении многого) стоит замедлиться лишь на секунду, и мурашки тут же побегут по коже. Sweetgreen – это чудо оптимизации: сорок человек, которые пишут текстовые сообщения или перебирают документы, не отрывая взгляда от бумаг, заказывают «цезарь» с курицей и даже не смотрят на смуглых людей в шапочках, которые добавляют нарезанную курицу в салат, словно это цель их жизни, а цель жизни их клиентов – шестнадцать часов в день отправлять электронные письма, не отвлекаясь даже на миску питательных веществ, призванных сгладить пагубное влияние городской жизни на здоровье.
Ритуализация и аккуратность этого процесса (и тот факт, что кафе Sweetgreen очень даже неплохи) скрывают интенсивную и всеобъемлющую искусственность, которая определяет тип соответствующей жизни. Идеальный потребитель нарезанного салата сам по себе эффективен: он должен съесть свой двенадцатидолларовый салат за десять минут, потому что ему нужно дополнительное время для работы, которая позволяет ему каждый день получать свой двенадцатидолларовый салат. Он испытывает физическую потребность в этом двенадцатидолларовом салате, потому что это самый надежный и удобный способ создать витаминный барьер против общей дисфункции, которая возникает из-за его работы, вызывающей потребность в салате и позволяющей его приобрести. Первый и лучший хронист акселерационистского кошмара экономики нарезанных салатов Мэтт Бьюкенен в 2015 году писал в книге «Шило»: