В то время (примерно в 2011 году) я попала в мир американского изобилия. Впервые войдя в магазин и увидев, сколько там разных фруктов, я заплакала. На занятиях йогой я восхищалась фанатичной одержимостью окружающих меня женщин. Они говорили о «легких завтраках», микродермабразии и о четырех сотнях гостей на свадьбе. После занятия они покупали леггинсы по 90 долларов. В то время я была далека от этого: целый год подхватывала разнообразных паразитов в сортире на улице, а теперь меня охватывало чувство ужаса и духовной бесполезности. Мне казалось, что я подвела себя и других. Я боялась, что никогда не смогу быть полезной другим людям. В моей ситуации занятия йогой с такими женщинами были одновременно и тяжелыми, и восхитительно обезболивающими. В жарко натопленных залах я лежала на спине в позе трупа, пот пропитывал мой дешевый коврик, а иногда, закрыв глаза, я ловила мерцание огромных бриллиантовых колец, оказавшихся в солнечных лучах. Они мерцали передо мной во временном мраке, словно звезды, оказавшиеся в спортивном зале.
В 2012 году я переехала в Анн-Арбор, чтобы получить степень магистра. Занятия начинались осенью, но мы перебрались туда уже в начале лета. Мой бойфренд только что окончил магистратуру и начал искать работу. В нашем маленьком голубом домике в Мичигане я писала свои мрачные и неуклюжие рассказы, гадая, станут ли они другими, когда я пройду курс обучения. Я познакомилась со своими будущими однокашниками. Мы вместе пили кислое пиво и разговаривали о современной литературе. Чаще всего я бесцельно бродила по симпатичному университетскому городку, понимая, что могу позволить себе это в последний раз. Я гуляла с собакой, смотрела на светлячков, ходила на йогу. Однажды занималась в студии в западной части городка, и вдруг женщина рядом со мной громко пукнула. При этом она была так поглощена позой Воин-2, что даже этого не заметила. Я с трудом сдержала смех. Она продолжала пукать. Она пукала, пукала, пукала и пукала. Больше часа она непрерывно пукала. Я не знала, что делать. Истерическое веселье сменялось безумной паникой, словно в калейдоскопе. К моменту, когда мы перешли в финальную позу расслабления – шавасану, сердце у меня выскакивало из груди. Я слышала, как та женщина поднялась и вышла из зала. Когда она вернулась, я искоса глянула на нее. Она переоделась, сменила штаны, легла рядом со мной и удовлетворенно вздохнула. А потом с безмятежной улыбкой пукнула снова.
В тот момент, не имея сил не замечать происходящее с моей соседкой, больше всего мне хотелось выпрыгнуть из собственной кожи. Замерев в позе трупа, в полной неподвижности, которая должна была способствовать расслаблению, я чувствовала, как мое существование переходит в состояние застоя. Неожиданно я затосковала по той стороне своей натуры, которая жаждала резкости, жесткости, дисциплины. Я загнала эти инстинкты в подсознание, отделила от тела, но зачем? Мне нужен был отдых от йоги, вызывающей в памяти все, что я чувствовала в Корпусе мира – там я не знала, что делаю, и так никогда и не узнала.