Мы с Тальей решили войти, и нам в этом желании никто не препятствовал. Ни стражи у входа, ни охранников на территории храма не было. На дверях не имелось даже засовов, поэтому они оставались открытыми и днем и ночью, позволяя заглянуть внутрь любому желающему.
Единственным существом, которое встретило нас у калитки, была всклокоченная черная кошка. Тощая, с острой мордой, длинными, как у каракала, ушами и явно бродячая, потому что в империи не было принято держать их дома. При виде нас зверюга зашипела, выгнула спину, прижала уши к голове, и лишь когда Талья сердито топнула, прыснула в сторону.
Ступив на облицованный мраморными плитами пол в храме, я с любопытством огляделся, но все здесь выглядело точно так же, как показывала шкатулка Тизара. Выкрашенные белой краской каменные стены без картин, барельефов и даже самого скромного гобелена. Достаточно высокий такой же белый потолок, сходящийся над серединой зала в аккуратный купол. Никаких скамеек или лавочек. Никаких нищих. Никакой суеты. Просто большой зал, в котором при желании можно было расслышать звуки собственного дыхания. А еще там была большая статуя у дальней стены. Приятная полутьма, разбитая светом одного-единственного светильника. И мирно журчащий фонтан, в котором с виду тоже не имелось ничего необычного.
Однако что-то во всей этой простоте было такое… умиротворяющее. Дарующее удивительное чувство тишины в раздираемой сомнениями душе. Приходя сюда, люди отдыхали, сосредотачивались на собственных помыслах и словно очищались, как если бы размеренно льющаяся с каменных чаш вода обладала свойством вымывать из людских душ всю грязь, всю гадость, которую успели нахватать снаружи.
Меня тоже посетило это необыкновенное чувство. И появилось безотчетное желание подойти, сунуть разгоряченную пивом голову в фонтан, чтобы позволить воде забрать некстати одолевший меня хмель, к которому новое тело оказалось чересчур восприимчивым.
Прямо на ходу чувствуя, как тяжелеют ноги и туманятся мысли, я с трудом добрел до фонтана и действительно сунул голову под холодную воду. Боже… как мне стало хорошо! Вода в храме и впрямь оказалась живительной. Я испытал такое блаженство, что даже уткнулся коленями в бортик и, упершись ладонями в край нижней, а их было три, каменной чаши, с наслаждением закрыл глаза.
— Мар, ты чего? — тревожным шепотом спросила Талья, потеребив меня за рукав. — Тебе плохо?!
— Кажется, у твоего батюшки слишком крепкое пиво. И теперь меня малость штормит.
— Подожди! Я сейчас кого-нибудь позову! — всполошилась девчонка и, прежде чем я успел ее остановить, куда-то умчалась.