Ветер явственно донес рокот танковых моторов. Из темноты по двое, по одному стали выбегать пехотинцы. Некоторые на бегу оглядывались, стреляли куда-то назад и вверх и бежали дальше, минуя батарею.
— Что делают, что делают, сволочи! — наблюдая за пехотинцами, с гневом и презрением повторял Никонов.
Солдаты уже не разговаривали, а стоя смотрели на отступавшую пехоту. Слева, из-за садов ударила минометная батарея, и четыре огненных разрыва встали впереди. Минометчики повторили залп, еще и еще. Оттого что бойцы у пушек ничего не делали, а только ждали, тревожное чувство, возникшее при виде отступавшей пехоты, усилилось.
Телефонист, до сих пор сидевший спокойно, стал вызывать командира батальона.
— «Каспия»! «Каспия»! — повторял он все более встревоженным голосом. Ему страшно было идти под разрывы, туда, откуда бежали пехотинцы, и все свое желание жить он вкладывал в это «Каспия».
Но Беличенко требовательно глянул на него, и связист, словно это не он, а товарищ его только что проявлял малодушие, строго сказал напарнику:
— Посиди-ка, я сбегаю.
И, взяв катушку в одну руку, побежал по проводу тяжело топая сапогами, носки которых он ставил вовнутрь.
Тоня видела, как Беличенко поглядывает на часы, уже несколько раз он оборачивался, будто ища кого-то, и, сейчас же забыв, начинал опять смотреть на поле впереди орудий. Брови сдвинуты, глубокая поперечная морщина разделила их, рот отвердел, и все лицо жесткое, неприязненное. Господи, если бы он понимал, какой он родной сейчас.
— Ты что? — спросил Беличенко, заметив ее рядом и глянув на нее рассеянными глазами.
Вдруг далеко впереди вспыхнуло, огонь взлетел по соломе вверх и исчез. На горящем снегу стояла скирда, и белый дым густо валил от нее. Опять вспыхнуло, и опять дым задушил огонь. Но вот пламя дохнуло из середины, охватило скирду, и лица бойцов на батарее смутно осветились. Это Горошко подал о себе весть.
Отовсюду к горящей скирде потянулись трассы пуль. И несколько групп пехотинцев, попавших в свет, пригибаясь, шарахнулись в стороны, стреляли назад. Из темноты, сбоку, будто огненный глаз засверкал. Веер светящихся огненных пуль рассеялся над головами бегущих, и все услышали грубый стук танкового пулемета.
— Танки! — оборачиваясь, закричал наводчик, мгновенно побледнев, одни темные глаза остались на лице.
С внезапно вскипевшей злобой Беличенко оттолкнул его:
— На танки не глядят, их бьют!
Вспыхнула другая скирда, и стал виден танк, озаренный сбоку. Он шел несколько стороной, длинная пушка его, красная от пламени, покачивалась. И еще несколько танков показалось на свет, гусеницы их кроваво блестели. Впереди падали и догорали на снегу ракеты.