Вор Реннаг был прав. Нестабильность могла приобрести катастрофический характер. Веру Курты Седда изнутри снедало сомнение. Как мог он верить в неотвратимость своей судьбы, если кажется, что все вот-вот кончится.
Он извлек свою варп-склянку, поместил ее в центре октаграммы и вынул пробку. Внутри сосуда из стекла и проволоки ждало нечто серое — бездеятельное, но полное голодной силы.
Курта Седд колебался. До настоящего момента он противился этой мере. Ему не хотелось выказывать слабость. Кроме того, как признался он самому себе, он не желал узнать правду, которую деятельно подавлял. Однако теперь у него была победа. Он мог продемонстрировать, чего стоит как командир. А еще он нуждался в указаниях. Развилка на пути предполагала два равно неочевидных варианта, столь же раздражающих, сколь и многообещающих.
И уже сотрясались сами пещеры. Поворотная точка уже была достигнута.
Он стянул левую перчатку и снял с пояса кинжал. У того был темный змеящийся клинок. Казалось, будто выгравированные руны движутся. Он вытянул руку и глубоко полоснул по запястью. Кровь полилась в октаграмму и внутрь варп-склянки. Жизненная влага потекла по канавкам в пыли. Октаграмма заблестела красным. Варп-склянка наполнилась, и тварь в ее недрах задергалась. Она свивала и развивала кольца, кормясь кровью и обретая бытие, которое ранило реальность.
Курта Седд отложил кинжал и снова надел перчатку. Он опустился на колени перед октаграммой и склянкой. Воздух перед ним затрепетал. Забурлил. Реальность истончалась, существо в склянке пожирало ее скрепы. Имматериум протянул вокруг свои ищущие отростки. Курта Седд запел, и воздух начал корчиться, страдая от слов. Время и расстояние таяли в воронке, дававшей темные возможности.
Вокруг октаграммы собирался шепчущий мрак. Он эхом отзывался на пение. Курта Седд вновь ощутил, насколько тонка пелена в подземном мире Калта. Он чувствовал, что мог бы проделать в ней разрыв шире. Мог бы обратить ритуал связи в цепную реакцию. Он устоял перед искушением. Ему было бы не совладать с выпущенными на волю силами. Он обладал достаточным опытом, чтобы понимать пределы своих умений.
Он сосредоточился на своей задаче. Сосредоточился на имени. В воздухе складывались фигуры, ожидавшие своей формы и названия.
— Кор Фаэрон, — продекламировал он, — ответь на мой зов. Кор Фаэрон, услышь мой голос. Говори со мной. Я нуждаюсь в твоем наставлении, Магистр Веры.
Воздух замерцал. Фигуры завертелись. Багряные и серые клубы сливались воедино, затем расходились, образуя призрачные тени других легионеров XVII-го, стоявшие в верщинах октаграммы. Их мертвые глаза слабо светились во мраке.