Другие люди изумлялись тому, что это меня не испугало. Неужели мне не пришло в голову, что в следующий раз одним рычанием дело не обойдется? Нет, я никогда об этом не думала.
Я была не совсем правдива, говоря твоей третьей жене, что у меня никогда не было собаки. Мне не раз приходилось делить жилище с человеком, у которого имелась собака. Однажды это была помесь дога с немецкой овчаркой. Так что нельзя сказать, что у меня вообще не было опыта общения с собаками, с большими собаками или с этой конкретной породой. И я, разумеется, знала, как страстно животные этого вида привязываются к людям, даже если они не заходят в своей любви так далеко, как Хатико и ему подобные. Кто не знает, что собака – это олицетворение преданности? И именно из-за этой инстинктивной преданности собак людям, даже тем, кто ее не заслуживает, я отдала предпочтение кошкам. Потому что лучше иметь домашнего питомца, который сможет прожить и без меня.
Я не солгала твоей третьей жене, когда сказала, что моя квартира крошечная – в ней едва будет пятьсот квадратных футов[21]. В ней две почти одинаковые по размеру комнатки, малюсенькая кухня и ванная, такая узкая, что Аполлон может войти в нее только передом, а выйти, только пятясь задом. В стенном шкафу спальни я держу надувной матрас, купленный несколько лет назад, когда у меня гостила сестра.
Я просыпаюсь в середине ночи. Мои шторы раздвинуты, луна стоит высоко, и в ярком потоке ее света я вижу большие блестящие глаза пса и его похожий на крупную сочную сливу нос. Я неподвижно лежу на спине, вдыхая едкий запах его дыхания. Мне кажется, что так проходит долгое время. Каждые несколько секунд на мою щеку падает капля слюны с его языка. В конце концов он кладет массивную лапу размером с мужской кулак мне на грудь. Это тяжелый груз – как дверной молоток, которым стучат в дверь замка. Я не говорю, не двигаюсь и не пытаюсь его приласкать. Должно быть, он чувствует биение моего сердца. Меня посещает ужасающая мысль, что он может решить придавить меня всем своим весом, ибо я вспоминаю репортаж в новостях о верблюде, который прикончил погонщика, искусав и излягав его и в конце концов сев на него, и как спасатели сдвинули этого верблюда с его тела только с помощью привязанного к животному пикапа.
Наконец он убирает лапу. И тут же тыкается носом в изгиб моей шеи. Это безумно щекотно, но я сдерживаюсь. Он обнюхивает всю мою голову и всю шею, затем ведет носом по всему краю моего тела, иногда тыкая меня носом так сильно, словно ему хочется добраться до чего-то, находящегося подо мной. Наконец, оглушительно чихнув, он снова ложится на кровать, и мы оба вновь погружаемся в сон.