Если бы он имел привычку лаять, жалоб наверняка было бы немало. Но он удивительно – и даже настораживающе – безмолвен. Поначалу я беспокоилась по поводу воя, о котором мне рассказывала твоя третья жена, но пока что я его так и не слышала. Интересно, может быть, он больше не воет, поскольку сделал вывод, что его выгнали из особняка в собачью гостиницу именно из-за воя? Возможно, это предположение и натяжка, но мне кажется, что раз он больше не воет, это может объясняться тем, что он оставил надежду когда-либо увидеть тебя вновь.
– Вы не можете держать здесь это животное. (Он всегда произносит это животное, так что иногда я даже начинаю гадать: знает ли он вообще, что это собака?) Мне придется сообщить о нем.
Не думаю, что твоя третья жена говорила неправду, когда сказала мне, что Аполлон приучен не залезать на кровать. Она просто предположила, что он приспособится к коренному изменению окружающей его обстановки, не изменившись при этом сам. Так что я не слишком удивилась, обнаружив, что она была не права.
Я знала одну кошку, хозяйке которой пришлось отдать ее в другие руки, когда у сына развилась аллергия на чешуйки кошачьей кожи. Эту кошку передавали из одного временного дома в другой (мой был одним из них) пока ей подыскивали постоянное пристанище. Она смогла пережить два или три переезда, но после еще одного перестала быть самой собой. Она стала как выжатый лимон, сделалась такой нервной, что никто уже не мог ужиться с ней, и тогда первоначальная хозяйка велела ее усыпить.
Они не кончают с собой. Не плачут. Но они могут сломаться и иногда ломаются. У них может разбиться сердце, и иногда это происходит. Они могут потерять рассудок и иногда теряют его навсегда.
Однажды вечером, придя домой, я обнаружила, что мое рабочее кресло лежит на боку, а большая часть того, что лежало на письменном столе, валяется на полу. Аполлон изжевал целую пачку бумаг. (Теперь я могла бы совершенно честно сказать студентам: вашу домашнюю работу изжевала собака.) Я вышла из дома, чтобы выпить в компании другого преподавателя, и мы задержались в баре. Меня не было часов пять, и раньше я никогда не оставляла его так надолго. Пол усыпан поролоном из диванной подушки, и книга Кнаусгора[22] в толстой бумажной обложке, которую я оставила на журнальном столике, разодрана в клочки.
Мне говорят: вам достаточно связаться по Интернету с группами любителей догов, и вы найдете кого-нибудь, кому можно будет его отдать. Но если вас выселят из вашей квартиры, вы уже не сможете найти себе квартиру, за которую сможете платить, во всяком случае, не в Нью-Йорке. Собственно говоря, с таким соседом вам будет вообще трудно найти квартиру где бы то ни было.