И вновь Аня и Макс очутились на средневековой улице XIII столетия. Но теперь погони не было видно, а лишь слышно было, как кавалькада преследователей приближается к ним, скрытая пока коленом улицы. Словно бы ленту времени отмотали назад, но совсем ненамного, так что у Ани с Максом образовалась лишь крошечная фора. Невольно возникало впечатление, что кто-то на суперпродвинутом имитаторе реальности разыгрывает с ними смертельную опцию жестокой компьютерной игры. Но размышлять об этом было некогда, так как маленького выигрыша во времени, который они получили, хватило бы, конечно, лишь ненадолго. Поэтому они вновь бросились бежать.
Подгоняемые отчаянием, они опять бессистемно и беспорядочно кружили по городу, меняя направление, резко сворачивая то влево, то вправо. Они петляли, словно запутывая следы, ведомые не рассудком, но инстинктом. Одна узкая мощеная улочка сменялась другой, и все они были похожи друг на друга, как близнецы. Ане показалось, что некоторые улицы они пробегали по второму разу. Погоня не отставала, а, напротив, неуклонно приближалась. Беглецы выдыхались, соревноваться с лошадьми было безнадежно.
– Сволочи! – выкрикнул Макс в отчаянии. Слезы бессилия душили его.
Они с Аней готовы были уже остановиться, просто потому, что силы закончились. Почти закончились.
И тут слева открылся не переулочек даже, а нечто вроде узкого, сантиметров шестьдесят, просвета между домами. Такие тесные до невозможности улочки Аня видела в свое время в Шпейере, куда как-то приезжала с экскурсией.
Этого внезапно мелькнувшего лучика надежды оказалось достаточно для того, чтобы оба ощутили новый прилив сил. «Но наверняка уже последних», – поняла Аня.
– Оба-на! – увидев этот проулок, воскликнул Макс. – Нам налево!
Они юркнули в этот просвет. Остановившись буквально на несколько секунд и самую малость отдышавшись, быстро пошли по проулку, так как он был настолько узок, что бежать по нему было невозможно. Тем временем погоня приблизилась к месту, где Макс и Аня свернули, и, судя по всему, остановилась там, несомненно заметив этот узкий проход. Что же делать? Господи всемогущий, что делать? Неужели это был последний глоток надежды?!
Но вот новая улочка с развилкой, и они, не задумываясь, свернули налево, а затем, покружив еще, забежали в какую-то темную подворотню, ведущую во двор трех домов, плотно прижавшихся друг к другу. Войдя в тесный дворик, они почувствовали, что дальше бежать не смогут, просто потому, что иссякли силы, и физические, и моральные, теперь уже окончательно. Они остановились и какое-то время стояли, глядя друг другу в глаза, не в силах ни говорить, ни думать. Аня ощутила в сердце все замораживающий холод, а в оцепеневшем сознании – пустоту. Лишь одна только фраза билась в мозгу, как пациент клиники для душевнобольных об обитые войлоком стены камеры: «Вот и все, Анечка, добегалась». И больше ничего.