Тим мгновенно проснулся.
– Мэри, что с тобой?
– Не знаю… Мне кажется, что-то случилось. Сама не пойму. Ты что-нибудь чувствуешь?
– Нет. Только то, что ты отстранилась от меня.
Он хотел предаться с ней плотским наслаждениям, и она, чтобы доставить ему удовольствие, довольно долго пыталась отрешиться от тревожных мыслей, но так и не смогла. Что-то бередило ее сознание, словно рыскающий зверь, что-то грозное и неотвратимое. Вялая реакция Мэри не смутила Тима. Он оставил попытки возбудить ее, удовольствовавшись тем, что просто заключил ее в свои «плюшевомедвежьи» объятия (так Мэри стала называть их про себя, после того как Тим рассказал ей про своего плюшевого друга, хотя, как она догадывалась, далеко не все).
– Тим, ты не очень расстроишься, если мы вернемся в город?
– Нет, Мэри, если ты этого хочешь. Я согласен на все, что ты пожелаешь.
– Тогда давай поедем прямо сейчас, сию минуту. Я хочу увидеть папу. Мне кажется, он в нас нуждается.
Тим тотчас же поднялся, стряхнул песок с одеяла, аккуратно свернул его и перекинул через руку.
Когда «бентли» затормозил на Серф-стрит, было шесть часов утра, и солнце давно уже взошло. Дом Мелвиллов окутывала тишина, он казался безлюдным, хотя Тим заверил Мэри, что отец не мог никуда уйти. Задняя дверь была не заперта.
– Тим, подожди здесь минутку, пожалуйста, а я зайду в дом, проверю, что и как, ладно? Не хочу пугать или расстраивать тебя, но, думаю, будет лучше, если я войду одна.
– Нет, Мэри, я с тобой. Я не испугаюсь и не расстроюсь.
Рон лежал на старой двуспальной кровати, которую делил с Эс. Его глаза были закрыты, руки сложены на груди, словно он вспомнил, как лежала Эс, когда он видел ее в последний раз. Мэри сразу поняла, что он скончался.
– Мэри, он спит? – Тим стоял с другой стороны кровати, глядя на отца, затем дотронулся до его впалой щеки и печально посмотрел на Мэри. – Он такой холодный!
– Он умер, Тим.
– Ну почему он не подождал? Я так хотел рассказать ему, как мне хорошо живется с тобой. Я хотел спросить его кое о чем, хотел, чтобы он помог мне выбрать для тебя новый подарок. Я не попрощался с ним! Я не попрощался с ним, и теперь не помню, какой он был с открытыми глазами, когда был счастлив.
– Не думаю, дорогой, что папа смог ждать еще хотя бы минуту. Он очень устал от жизни, здесь ему было одиноко, и после того как узнал, что ты счастлив, ждать больше было нечего. Не печалься, Тим, потому что это не печально. Теперь папа встретится наконец с твоей мамой и будет с ней рядом спать.
Внезапно Мэри поняла, почему по телефону голос Рона показался ей таким усталым. Он прекратил принимать пищу в тот день, когда Тим навсегда покинул дом на Серф-стрит, и к тому времени, когда Мэри вернулась из больницы, уже сильно ослабел. Можно ли считать это самоубийством? Едва ли. Просто бой барабана затих, ноги перестали маршировать.