В ту пятницу она легла спать уже поздно ночью: все ждала, что с минуты на минуту позвонит отец Тима и заявит, что он против того, чтобы его сын горбатился в ее саду в драгоценные выходные, – но тот так и не позвонил, а на следующее утро, ровно в семь, из глубокого сна ее вывел стук в дверь. На этот раз Мэри пригласила Тима в дом и предложила выпить чаю, пока она одевается.
– Нет, спасибо, я сыт, – ответил он с сияющими глазами.
– Тогда можешь переодеться в маленьком туалете рядом с прачечной. А я сейчас приведу себя в порядок и покажу, что нужно сделать в палисаднике.
Через несколько минут, бесшумно ступая, Мэри вернулась на кухню. Тим не слышал ее приближения, и, остановившись в дверях, она наблюдала за ним, вновь пораженная его красотой. Какая вопиющая несправедливость, подумала Мэри, что под такой совершенной оболочкой скрывается столь примитивное существо, но тут же устыдилась своих мыслей. Возможно, в этом и заключается raison d’être[2] его красоты: путь Тима к греху и бесчестью был прерван в пору невинности раннего детства. Если бы Тим развивался и взрослел подобно всякому нормальному человеку, то, наверное, и выглядел бы теперь совсем иначе – как подлинное творение Боттичелли: с его лица не сходила бы самодовольная улыбка, а в глубине ясных синих глаз таились искушенность и хитринка. Тим совершенно не походил на взрослого человека, разве что внешне.
– Пойдем, Тим, я объясню, что ты должен сделать в палисаднике, – наконец произнесла она, нарушая очарование мгновения.
На улице в листве каждого куста, каждого дерева визжали и вопили цикады. Мэри, глядя на Тима, зажала ладонями уши и поморщилась, затем решительно направилась к своему единственному оружию – шлангу.
– Цикады в этом году словно с ума посходили. На моей памяти такое впервые, – сказала она.
Шум уже немного стих, а с пышных олеандров на дорожку капала вода.
«Бриииик!» – просвиристел басом хормейстер, после того как все остальные умолкли.
– Ну вот опять! Хулиган! – Мэри подошла к кусту олеандра, что рос ближе остальных к крыльцу, раздвинула мокрые ветки и стала осматривать их. – Никак не удается его найти, – посетовала она, присев на корточки, и улыбнулась стоявшему сзади Тиму.
– Хотите поймать? – серьезно спросил он.
– Еще как! Он у них запевала, без него они немы.
– Сейчас достану.
Нагнувшись, Тим скользнул в листву, скрывшись в ней по пояс. Сегодня он вышел работать без ботинок и носков, поскольку в палисаднике не было бетонного покрытия, о которое он мог бы поранить ступни, и к его ногам прилипла сырая земля.