Поставив сумку на землю и сняв перчатки, Мэри Хортон решительным шагом направилась к аккуратно свернутому зеленому садовому шлангу, повернула до упора вентиль и принялась поливать олеандры. По мере того как кусты пропитывались влагой, шум стихал. Лишь из ближайшего к дому куста все еще доносился певучий бас цикады-хормейстера: «Брик-брик!» Покачав головой, Мэри погрозила насекомому кулаком и процедила сквозь зубы:
– Я еще до тебя доберусь, гадина!
«Бриииик!» – насмешливо проверещала в ответ цикада.
Надев перчатки и подняв сумку, в тишине и покое Мэри прошествовала к гаражу.
С подъездной дорожки было хорошо видно, в каком безобразном состоянии находится некогда симпатичное бунгало жившей по соседству миссис Эмили Паркер. Поднимая ворота гаража, Мэри неодобрительно посмотрела на беспорядок за забором и устремила взгляд на тротуар.
Тротуары Уолтон-стрит радовали глаз. Каждый представлял собой узкую бетонную дорожку, которую отделял от обочины восхитительно ухоженный широкий газон. По обеим сторонам улицы через каждые тридцать футов высились, чередуясь по цвету – белый, розовый, красный, розовый, – громадные олеандры. Деревья были гордостью местных жителей, а Уолтон-стрит почти каждый год объявляли победительницей в конкурсе на лучшую улицу, проводимом газетой «Геральд».
У одного из олеандров напротив дома Эмили Паркер стояла громоздкая бетономешалка, из которой по желобу на траву стекал серый вязкий цемент. Раствор капал с унылых окаменевших ветвей дерева, медленно заползал в неровности на газоне, образуя лужи, растекался по мощеной дорожке. Губы Мэри сжались в тонкую линию и побелели от негодования. Какой бес вселился в Эмили Паркер, заставляя ее уродовать стены своего дома этой отвратительной смесью? Впрочем, о вкусах – точнее, об отсутствии оных – не спорят, рассудила мисс Хортон.
Какой-то парень, стоя на солнцепеке с непокрытой головой, равнодушно наблюдал за осквернением Уолтон-стрит. Мэри Хортон, находившаяся от него на расстоянии двадцати шагов, вытаращила глаза от изумления.
Живи он две с половиной тысячи лет назад, Фидий и Пракситель изваяли бы с него статую величайшего Аполлона всех времен, и, вместо того чтобы стоять с отрешенным видом на тихой сиднейской улице, будучи обреченным на забвение, как всякий смертный, он жил бы вечно в плавных изгибах холодного светлого мрамора, и его каменные глаза безучастно взирали бы сверху вниз на миллионы людей, которые в восхищении проходили бы перед ним поколение за поколением.
Но он торчал здесь, на Уолтон-стрит, загаженной строительным раствором. Должно быть, это рабочий из бригады Гарри Маркема, подумала мисс Хортон, обратив внимание на рабочие шорты цвета хаки, закатанные под самые ягодицы. Кроме шорт, едва державшихся на бедрах, и толстых шерстяных носков, завернутых на тяжелые грубые ботинки, на парне больше ничего не было: ни рубашки, ни куртки.