Растерянность недолго царила в рядах опытного монгольского войска. Повинуясь командам, они, не доскакав до берега, перестроились, готовясь дать решительный бой преследователям. Но на этом их беды не закончились. Едва изготовились для ответной атаки, как в тылу раздался дружный клич русичей. Из-под берега выскочил еще один засадный отряд. Оказавшись меж двух отрядов, основная часть тумена бросилась вразрез между ними, пытаясь оторваться от преследователей и вновь перестроиться.
Возможно, им это и удалось бы, но, когда они добрались до другой оконечности рощи, навстречу им вылетел третий отряд, скрывавшийся до поры до времени в ее глубине. Топот его коней и услышал Павел недалеко от себя в самый разгар битвы.
Появление этого отряда окончательно посеяло панику и превратило доселе еще упорядоченное отступление монголов в хаотичное бегство. И хотя численный перевес был на их стороне, умело организованные засады заставили их в ужасе бежать. Монголы, уже не слыша команд и нигде не находя спасения, были полностью рассеяны и разбиты. Так закончилось одно из редких столкновений великого противостояния на Угре-реке в конце пятнадцатого века. Но Павел, сидя в кустах и настороженно вслушиваясь в наступившую тишину, еще ничего об этом не знал.
Неизвестно, сколько бы он так сидел, не искушая судьбу и боясь попасть в очередной переплет, как вдруг вдали ему послышался голос, звавший его по имени:
– Па-аш-ка-а-а!
Он насторожился, прислушиваясь. Но тут голос раздался ближе:
– Па-аш-ка-а-а!
Сомнений не оставалось, кричал Гридя.
– Я здесь, здесь! – вскочив, закричал он в ответ.
Вскоре раздался хруст ветвей, и перед Павлом появился на взмыленном скакуне молодой воин, еще разгоряченный битвой, но с широкой радостной улыбкой на лице.
– Вот ты где, а я уж тебя обыскался. Думаю, уж не исчез ли опять. Вот горе-то было бы. – Тут же добавил, соскочив на землю: – Видал, как мы их!
Улыбка погасла на лице Павла.
– Ничего я не видел. Тут отсиживался, – махнул он рукой в сторону кустарника и даже как-то с вызовом посмотрел на Гридю, ожидая насмешки.
– Наголову разбили, – возбужденно продолжал тот, не обратив внимания на изменение настроения Павла, – нет больше Ахмет-хана! И все ты, все ты! – С восхищением глядя на нахохлившегося парня, от избытка чувств шагнул к нему и обнял за плечи.
– Да ладно тебе, – смутился тот.
– Я, когда к нашим прибежал, – продолжал рассказывать Гридя, – они поначалу-то мне сильно и не поверили. Я им все рассказал и про прадеда, и про Куликово поле. Они на меня как на блаженного смотрели. Не знаю, если б не твой костюм, поверили бы до конца или нет. Уж больно он чудной у тебя.