Я спросила: «Почему ты солгал, есть ли у тебя к Беате какие-то чувства, есть ли секс», он ответил: «Нет». Но откуда мне знать, что это правда? Почему он солгал?.. У него нет объяснения, у меня нет и у тебя тоже нет.
Папа, как стыдно говорить об этом. Я закричала: «Ты лжешь, это записка от Беаты!» Глеб сказал, что он встречается с ней «по делам», она помогает ему освоиться в фирме.
Знаешь, сколько раз он встречался с ней «по делам» за три недели, что работает в этой фирме? Он сказал мне: «Не знаю, тридцать, может быть, больше».
Тридцать! Тридцать встреч, о которых я не знала! Тридцать раз он не нашел времени сказать мне, что они виделись! Знаешь, сколько раз я сказала Глебу: «Беата во всем разбирается, а я нет, но почему ты мне не говорил, что вы встречались?!» Пошлость этого разговора – вот самое оскорбительное. Не для меня оскорбительное, а для нашей любви.
Вот смотри, папа, главное, отчего мне больно: я всегда думала, что у других бывают измены, сложные периоды брака, подъемы и спады, а у нас нет, наша любовь особенная, он – это я, а я – это он, на всю жизнь, как небо, как воздух. Ты понимаешь, папа? А оказалось, что мы – как все: «я ему прискучила», или «сейчас ему нужна другая женщина», или «все мужчины полигамны», или «всякое бывает». Я думала, что с нами такого не может быть… Ты скажешь, папа, – это ведь ты думала. Ты скажешь – какие глупости ты говоришь, моя умная девочка. Ты скажешь – так говорят себе все, ты как все. Ты скажешь – моя девочка идеалистка, перфекционистка, придумала себе идеальную любовь, моя бедная девочка.
Что ты говоришь, папа? Что ты любишь меня? Что только ты любишь меня так, что это твоя любовь ко мне – как небо, как воздух? Что все остальные могут выбросить меня на свалку, предать? Я люблю Глеба раз и навсегда, и я думала, что Глеб любит меня так же! Что ты говоришь, папа? Что ведь это я думала?.. А на самом деле мы не одно целое, а отдельные люди?
Но, папа! Ведь у нас не просто брак, как у всех. Если бы мы просто встретились, поженились… Я сбежала к нему в свадебном платье! Я была послушная девочка, я ни разу не ослушалась вас с мамой, сбежать в свадебном платье было для меня как мир перевернуть!
Пойми меня, пойми! Для меня это не «измена». Это как если бы у меня было что-то драгоценное, драгоценная чашка тонкого фарфора, на которую я дышать боюсь, и только любуюсь, а теперь ее выбросили, и все, нет ее больше, нет моей драгоценной чашки… Господи, какая пошлость этот мой вопрос «а у вас был секс?».
Может быть, мне нужно было молчать, папа? Молчать, хранить свою драгоценную чашку… А я сама нарушила волшебство. Но я думала, он скажет так, чтобы я поверила, что ничего не было, не могло быть.