Правда, в своих показаниях Козявин клянется, что он и капли в рот не брал, что он вообще трезвенник. Хм, рабочий завода, и вдруг трезвенник?
Так, что мы еще знаем о подследственном? Ранее не привлекался. Жена — анестезиолог в Первой Градской. Двое малолетних детей, мальчик и девочка. Водительский стаж — двадцать лет. Нарушений совсем не много, в основном за превышение скорости. Права действительны с семьдесят шестого года.
Надо с Ленькой что-то делать, вытаскивать его из этой истории. На всякий случай адвоката следует понять. К примеру, того же Белоцерковца. Девчонок надо найти, поговорить с ними с глазу на глаз, что-то тут не вяжется с их письменными показаниями. А к Леньки и слова не вытянешь, молчит и смотрит так будто это именно она виновата во всех его бедах. Не понимает, что над ним нависло… Не понимает… Завтра же надо поговорить с Генрихом Марковичем.
Чуть не забыла Витьке звякнуть, пусть за хлебом сбегает, пока булочная не закрылась.
— Кого вам? — в трубке раздался незнакомый голос.
— Простите. — Наташа перезвонила, но с тем ж результатом.
— Кого вам, елы-палы!
— Виктора, пожалуйста, — растерянно ответила Наташа.
— Витя! — закричали куда-то в сторону. И снова в трубку: — Вышел куда-то.
— Куда вышел? — опешила Наташа.
— Говорю же: куда-то. Значит, не в* курсах.
— Это 358-15-37?
— А хрен его знает.
Вероятно, все-таки ошиблась, что-то с телефонной линией. Мало ли Викторов по Москве. В третий раз трубку уже не снимали.
Первое, что ей пришло в голову, — ограбление! Дверь нараспашку, из квартиры на лестничную клетку падает яркий луч. И воры еще там! Она явствено слышала чьи-то голоса.
«Нет, грабители не стали бы так выдаваться, — успокаивала себя Наташа, по стеночке вползая в залитую голубоватым светом прихожую. — Это глупо».
Дальше — больше. Квартира буквально кишела людьми, людьми совершенно незнакомыми. По полу тянулись толстые резиновые шнуры, коридор был заставлен какой-то мебелью… Боже, да это ее сервант!..
Незнакомцы чувствовали себя так раскрепощенно, они с такой откровенной наглостью не желали обращать внимание на вошедшую хозяйку, что Наташа даже как-то по-детски растерялась.
— Мамаша, посторонись. — На нее надвигался усатый парень в расхристанной джинсовой рубахе. Он с трудом удерживал в руках громыхающий металлический ящик. — Не видишь, тяжесть какая? Зашибу, блин.
«Это я — мамаша?» — удивленно подумала Клюева и безропотно шагнула в сторону, пропуская парня на кухню. Пусть проходит, еще и в самом деле зашибет.
Самая давка была в спальне. Наташа хотела было протиснуться, но дальше порога ее не пустили. Пришлось подпрыгивать и заглядывать через спины. Это уже какой-то сюрреализм. Хочешь поверить в происходящее, а не получается…