— Я и так… — невольно отпрянул Чернов. — Куда уж откровенней…
Наступило долгое молчание. Не мигая, они смотрели друг другу в глаза.
— Пре-дель-но, — наконец шепотом повторил Порогин.
— Мне больше нечего сказать… — тоже прошептал Григорий.
«Боится, не хочет рисковать. Впрочем, понять его можно».
— Хорошо-о-о… — протянул Игорь. — Что же мне делать с вашими деньгами?
— Они теперь не мои…
— Так кто, вы говорите, дал вам мой телефон?
— Я ничего не говорил, — снова насупился Чернов.
— Ну да… Обождите минуточку, что-нибудь придумаем.
Порогин вышел в коридор, открыл дверь соседнего кабинета.
— Видим, видим, все видим, — Беркович оторвался от экрана монитора, на котором черно-белое лицо Григория скучающе осматривалось по сторонам. — Давай, Игорек, закругляйся.
Трое накачанных парней с готовностью поднялись со своих мест.
— Мне нужно минут пять здесь побыть, — сказал Игорь, прислонившись к стеночке. — Для натуральности.
— Побудь, — шутливо «разрешил» Беркович. — Может, кофейку?
— Не сейчас. Вы момент не пропустите.
— Не волнуйтесь, это уже наши проблемы, — хмуро пробубнил один из парней, звякнув наручниками.
— Все выяснил, разрешение получил, сейчас мы быстренько оформим, — скороговоркой затараторил Порогин, вернувшись в свой кабинет. Он «запыхался». — Вы пока пересчитайте.
— Так ведь сколько раз…
— А вы еще разок. — Следователь положил перед собой бланк. — Все должно быть официально.
Чернов развернул сверток и, послюнявив палец, начал медленно, чтоб не сбиться, пересчитывать доллары.
«На свете нет еще пока команды лучше „Спартака“» — вывел Игорь на бланке первую строчку. За первой последовала вторая, так им же мелким витиеватым почерком: «Кто болеет за „Динамо“, у того больная мама». Такой вот официальный документ.
— Тютелька в тютельку.
— Давайте теперь я.
Григорий протянул следователю пачку. Тот, ловко захватив своей широкой ладонью не только деньги, но и запястье Чернова, чуть приподнял руку и на какое-то мгновение зафиксировал ее в таком положении… И этого мгновения хватило.
— Сидеть на месте!
Оперативники гурьбой влетели в кабинет и, не дав Чернову опомниться, оглушили его ударом в затылок…
В тот же день Порогин допросил Чернова. Допросил по-настоящему, даже можно сказать, с пристрастием. Но Григорий, потирая ушибленный затылок, упрямо гнул свою линию: кто-то позвонил, деньги подкинули в почтовый ящик, в аэропорту работает вторую неделю, о существовании Хлыста не имеет никакого понятия.
— Сейчас вас отвезут в Лефортово, — холодно сообщил ему Игорь на прощание. — У вас будет целая ночь, чтобы хорошенько подумать. Завтра опять встретимся. Вероятно, кто-то вам сказал, что вы умеете хорошо врать. Это неправда. Врете вы бездарно.