— Я вас сейчас с рейса сниму, — бросил Пашка. Этот довод почему-то подействовал.
Поезд тронулся. Люблю стук колес. Люблю проплывающие мимо станции, поля, города, деревни. В этом плавном движении есть что-то вечное, монотонное, спокойное, лишенное суеты. В поезде, особенно идущем в дальние края, можно оглядеться, подумать, отдохнуть. Да просто выспаться.
— Ненавижу поезда, — сказал Пашка. — От стука башка болит, все время достается верхняя полка, а я оттуда боюсь свалиться.
— А я ненавижу самолеты. Не пойму, как они летают.
— Обожаю самолеты. Хотел быть летчиком.
— Обожаю поезда, но никогда не хотел быть машинистом… Что дальше-то делать будем?
— Провожать до Ленинграда не станем. Подождем, пока он обживется, постель постелит, расслабится, и навестим. Как думаешь, он обрадуется нам?
— Мне кажется, не очень.
В нашем городе поезд должен был быть через час двадцать. Через сорок минут стояния в тамбуре мы решили, что настало время нанести визит вежливости…
В пятом купе на верхней полке спала, завернувшись в простыню, полная тетка. Внизу тощий мужичонка преподавал уроки политграмоты.
— Знаешь, кто нами всю жизнь правил? Одни «т»… Творец, тиран, тварь кукурузная, три трупа… А сейчас — трезвенник. У Горбатого что, цирроз? За что же он так народ ненавидит? Три часа в очереди за бутылкой стоял, утомился, глотнул, повело. В трезвяк попал. Оттуда бумага на работу. Всю бригаду по этому е… му постановлению премии лишили. Меня мужики чуть не удавили. Это правильно?
— Может, и правильно. Сколько пить-то можно?
— Э, да ты, видать, активист. Трезвенник, — обиделся мужичонка.
Дослушивать этот разговор мы не стали.
— Здравствуйте, Ярослав Григорьевич, — сказал я, протискиваясь в купе.
Я увидел, как лицо Лупакова превращается в безжизненную маску.
— Добрый вечер, — произнес он с трудом. — Бывают случайные встречи.
— Так уж и случайные. Вы далеко едете?
— До областного центра.
— А почему билет до Ленинграда? Переплатили случайно?
— Ну, до Ленинграда. Я не обязан отчитываться. — Он преодолел первый шок и решил начать контрнаступление. Быстро взял себя в руки.
— Мы за вами.
— Поясните, что вы имеете в виду.
— Граждане, мы из милиции, — Пашка продемонстрировал удостоверение. — Этого человека мы задерживаем по подозрению в совершении преступления.
— Какого преступления? — воскликнул Лупаков. — Вы в своем уме?
— Тяжкого, товарищ Лупаков. Где ваши вещи?
— Нет у меня вещей.
— Поднимите сиденье.
Под сиденьем стоял портфель.
— Чей? — обвел я взглядом купе.
— Не мое, — сказала женщина, удивленно и с любопытством взирающая на баталию с верхней полки.