— Наздороваешься еще, — буркнула Вилла. — Когда с тобой сочтут нужным поздороваться.
— Зря ты, Вилла.
Одна из женщин зевнула в ладонь.
— Она привыкнет, — лениво протянула другая, перекладывая запротестовавшего ребенка ко второй груди.
— Сомневаюсь, — сказала Вилла и сложила руки на груди. — Ну? Чего ждешь?
— Я хотела спросить, — пролепетала я. — Не встречу ли я тут кого-то… ну, не женщин и не детей?
— Вот мученье! — рявкнула Вилла.
— Иди, — сказала мне женщина с младенцем у груди. — Здесь только женщины и дети.
— Помойся, — поддержала ее еще одна. — Постирай одежду. От тебя за версту воняет потом, сциллой и сетвоком.
Вилла не стала ждать, пока я еще что-то скажу, а просто толкнула меня по направлению к кустам, и я чуть не споткнулась.
Оказавшись за пышной зеленью кустов, покрытой мелкими розовыми и белыми цветочками, я услышала смех женщин. Надо же. Здесь умеют смеяться.
Спустившись к журчащей воде, я обнаружила, что здесь ручей образует небольшую купальню. Можно даже сделать пару гребков.
Как она сказала — сциллой и сетвоком? Я принюхалась, отдернула ворот сорочки и ахнула: все тело в каких-то зеленых подтеках. Оглянулась по сторонам — из-за кустов раздался недовольный детский вопль и прозвучал женский смех.
Видно, делать нечего. Я быстро стащила сорочку, оставшись в одних коротких, до середины бедра, панталонах и рваных шерстяных чулках. Тело почти сплошь покрыто кровоподтеками, ссадинами, синяками. Причем большая часть синяков подернуты желтым — так бывает, когда ушибы давние. А еще кожа липкая, в какой-то буро-зеленой гадости. Наверно, эту гадость и имела в виду женщина.
Стараясь не думать, ни откуда эти синяки, ни тем более липкость по всему телу, я стянула панталоны и чулки.
— Спокойно, Эя, — подбодрила я себя вслух. — Не надо тебе думать, что будет, если сюда зайдет один из этих дикарей, хватит с тебя потрясений, которые вряд ли на этом закончатся…
В горле встал ком, я запнулась. Потрясла головой, присела возле ручья и принялась полоскать одежду. Вода оказалась ледяной, пальцы вмиг покраснели, я прикусила губу.
Холодная вода отвлекла от невеселых мыслей. Наконец я встала, развесила одежду на кустах и порадовалась, что солнце стоит высоко в небе и светит вовсю.
Тронула воду кончиком пальца ноги и поморщилась — как же холодно. Поняв, что не в силах войти в нее, села на берегу, свесила ноги, стараясь не стучать зубами, оттолкнулась и оказалась в воде. Взвизгнула, задохнулась и принялась отчаянно бултыхать руками и ногами, привыкая. Вода озера Ньюэйгрин по весне тоже холодная, но это никогда не останавливало нас с Андре…