Но с чего вообще кому-то переворачивать портрет? Разве и так недостаточно страшно с ним разговаривать? Особенно для суеверных и одновременно богобоязненных людей прошлых веков, чурающихся всякой чертовщины… Возможно, имелось в виду, что Настасья будет уговаривать снять портрет и повернуть его.
Двигаясь словно во сне, Влад сложил трость, положил ее рядом с собой на пол и после секундного колебания снял портрет со стены и перевернул, поставил на пол.
Вроде, ничего. Он коснулся шершавой поверхности холста, покрытой краской, почувствовал легкое, но весьма болезненное покалывание в пальцах. Как будто что-то мелкое и решительное кусается, но не в состоянии прокусить кожу мелкими зубами.
— Ты не можешь меня убить, потому что я тебя не вижу, — неожиданно догадался он. — Привела меня сюда, но все равно не можешь. И не понимаешь почему.
Покалывание исчезло, его обдало холодом, словно в лицо ударил неизвестно откуда взявшийся сквозняк, но секунду спустя это ощущение исчезло. Где-то поблизости раздался мужской крик, почти моментально оборвавшийся, но заставивший вздрогнуть, пустивший холод внутрь. Черт побери, как же он позволил втянуть себя во все это? Как вообще оказался в этом проклятом месте? Зачем?
Но Влад прекрасно знал ответ на свой вопрос. Он здесь из-за своих рисунков. Они привели его сюда. Рисунки и желание помочь едва знакомой девушке, над которой нависла смертельная угроза. А если верить накопанным блогером данным и собственным подозрениям, то сразу несколько угроз.
«Он сказал, что должен ее найти, — вспомнились Владу слова подруги погибшего парня. — Мол, он испугался и подвел ее, а теперь должен вернуться, найти и освободить».
Найти и освободить. Вот чего хочет Настасья: чтобы ее нашли и освободили. А если никто ее не спасет, она спасет себя сама. Ценой жизни Юли, но как можно винить в циничном подходе к вопросу ту, что томится в подвале уже пару веков?
В лабиринте коридоров раздался новый крик: на этот раз дальше, более протяжный, женский.
— Юля…
Кулаки сжались сами собой, Влад с трудом подавил порыв броситься искать ее. Толку-то от него? Что он может — слепой и беспомощный? Он не в состоянии защитить даже себя, вот разве что против портрета его состояние является защитой…
— Портрет… Все дело в твоем портрете… — пробормотал он. — Он взял часть твоей силы и держит тебя здесь. Он твоя тюрьма. Не будет портрета — не станет и тебя.
Вот только портрет уже пытались уничтожить, но ничего не помогло. Его смогли только повесить лицом к стене, чтобы не смотреть… Повернешь портрет — умрешь… Влад вдруг понял, что он уже все сделал. Он освободил Настасью. Осталось понять, как ее остановить.