В десять часов утра нас начали выкликать по фамилиям: "…Абрамов, на выход!” — раздалось в камере. Все вызванные поднялись. Их вывели. Это были мелкие воришки; промышляли, как, впрочем, и я сам, на базаре. Двое — какие-то Камилов и Смирнов — шли за воровство в квартире и ограбление продуктового магазина.
Нас усадили в "воронок”. Машина остановилась у здания городского суда Махачкалы. Выходя из кузова, я заметил отца и хозяина мастерской. Мать тоже была рядом.
— Ази, — воскликнула мать.
Я повернулся на ее голос, и стыдно мне стало глядеть ей в глаза. Я вдруг сильно озяб, но и в самом деле было холодно — ветер, снег… Нас завели в здание суда и всех вместе посадили в какую-то комнату.
Первыми вызвали Камилова и Смирнова: это были ребята постарше, восемнадцатилетние. Шли они по второй судимости: успели отсидеть по городу в детских исправительно-трудовых колониях. Разбирательство длилось около двух часов. Каждый получил еще по году тех же детских колоний…
— Абрамов! — услышал я голос за дверью.
Словно сирена, он ввинтился в мои уши.
Я оказался в зале суда, сидящим на скамье подсудимых. Меня заранее предупредили, чтоб на вопросы я отвечал четко и ясно, а к присутствующим в зале — не оборачивался. Эту "консультацию” дали мне еще и ребята в камере.
Возвышение, где стояли судейские кресла, оставалось пустым…
— Суд идет! — заорали в зале. Все присутствующие встали, и я с ними.
Первой вошла в зал женщина средних лет в пальто внакидку. За нею двое заседателей. Судья заняла среднее место, а заседатели разместились по сторонам.
Слушание дела началось.
— Абрамов, встаньте, — обратилась ко мне судья нежным женским голосом.
Я встал — и началась уже знакомая мне процедура с именем, фамилией, адресом и т. д. Затем пошли вопросы.
— Раньше судились?
— Нет.
— Знаете, в чем обвиняетесь?
— Да.
— Признаете себя виновным?
— Нет!
— Что имеете сообщить суду по существу дела?
Я повторил все, что ранее твердил следователю и адвокату. Коротко и ясно. Однако, я отлично видел, что судья совсем не прислушивается к моим словам: листает какие-то бумаги и временами — погладывает на меня искоса. Это необычайно нервировало меня.
Когда я закончил свой рассказ, она обратилась к прокурору и адвокату: "Есть вопросы к подсудимому?” Оба отрицательно покачали головами.
— Абдухамилов! — скомандовала судья.
— У меня екнуло сердце. В зал под конвоем ввели того самого, с чемоданами, в красном шарфе… Разумеется, ничего этого при нем не было: он заметно похудел и осунулся, так что и узнать его было трудно.
— Расскажите по существу.
Поблекшим голосом он повторил свои показания. Сразу после этого его вывели из зала. Больше я его не встречал, но позже мне сказали, что он был осужден на восемь лет за спекуляцию…