Магистр красоты оказалась женщиной. Сомнительной, правда, красоты, либо я ничего не понимала в красоте элленари. Глаза у нее были огненные, как у Хьерга или у Ньиаехта, голова – абсолютно лысая. Витые рога были увенчаны колокольчиками, которые позвякивали в такт стуку ее каблуков, все тело покрывала роспись. Вот роспись, пожалуй, была красивой, я оценила ее даже под совершенно прозрачным нарядом – слои легкой ткани обтекали ее тело второй кожей, не скрывая ничего. Совершенно ничего из того, что полагается скрывать женщине.
Мое платье было легким и воздушным, сотканным из ткани, которую я определить не могла, пышным по моде Энгерии, с довольно скромным по меркам Аурихэйма вырезом, но имело один существенный недостаток: оно было свадебным. Расшитый золотом лиф и подол струились, как магия под пассом. Пока платье застыло в воздухе, магистр занималась моей прической.
Уже часа два.
Волосы укладывались в замысловатом порядке и расплетались, чтобы лечь естественными волнами, надо мной парили заколки и шпильки, украшения, которые должны были оттенить прическу.
– Что это?! – воскликнула я, когда из подпространства магистр красоты достала коробочку.
– Серьги, – ответила она низким, хриплым голосом, больше похожим на рычание.
– Я не ношу серьги.
– Теперь будете. Это подарок повелителя.
– Нет!
Я попыталась вскочить, но шевеление губ женщины уронило меня обратно. Сковавшее по рукам и ногам заклинание лишило возможности двигаться.
– Повелитель сказал, что с вами могут быть проблемы, аэльвэйн Лавиния, – заметила магистр. – И разрешил действовать в рамках допустимого.
Если бы могла, я бы ответила, но я не могла. Оставалось только проклинать повелителя, особенно когда в руке элленари возникла раскаленная магией игла. Обжигающая боль пронзила сначала одну мочку, затем вторую, на глазах навернулись слезы, но я даже вытереть их не могла.
– Посидите пока так, – велела она, и серьги плотно легли на уши, сдавив их так, что мне захотелось кричать. – Учитесь почтению, аэльвэйн Лавиния, иначе это может привести к плачевным результатам.
То, что это может привести к плачевным результатам, я поняла еще утром, когда попыталась выйти и обнаружила, что дверь заперта. Я звала Эйзер, но не дозвалась – видимо, Аурихэйм не откликался на магию смертной, либо на магию смертной не откликалась Эйзер. Еду мне тоже доставили из подпространства: когда я смотрела на ставший привычным пейзаж, за моей спиной разошелся портал, кто-то поставил поднос с едой на столик, после чего испарился в искрящейся дымке. Увы, кто это был, я не разглядела, разве что руки иссиня-серого цвета и манжеты, как у повара.