– А разве не этого я хотел? – сказал Черный Человек. – Ты был влюблен в нее так глубоко, как только в силах мужчина любить женщину. Я никогда не видел двоих, столь поглощенных друг другом, столь увлеченных друг другом, исполненных такого благоговения друг перед другом. Кто бы мог подумать, что ты вырвешь ее из своего сердца. Кто бы мог подумать, что она может разлучиться с тобою и остаться в живых! Клянусь чем хочешь, что вот это меня и доконало.
– Я вырвал ее из своего сердца ради Спасителя, – сказал Шенна. – Я бы не смог причинить такую несправедливость – такой женщине. Вот тебе и весь сказ. Если ты поставил ее у меня на пути, значит, сам себя и погубил. Ты сказал, что никогда не мог с ней совладать. Неразумно было с твоей стороны пробовать на ней силы в этом деле. Ты думал ухватить нас обоих, а теперь поймал сам себя.
– Ты неправ, – сказал Черный Человек. – Вовсе не против нее вел я свою игру, а против тебя. Она бы вышла за тебя замуж тотчас, предложи ты ей. Вот об этом я и говорю! Тебе и не надо было ее просить. Она настолько потеряла разум от любви к тебе, что решилась на то, чего, как я думал, никогда бы не сделала, что бы с нею ни случилось. Она попросила тебя жениться на ней, а ты ей отказал. Будь ты проклят! Да что же ты за человек! Это твой поступок меня погубил. Благородство твоего поступка погубило меня. Вырвать такую женщину из своего сердца, как сделал ты, лишь бы не совершить неправедного. Ума не приложу, есть ли на свете другой мужчина, способный на что-то подобное! Вот это меня уничтожило. Вот из-за этого я теперь сижу здесь, а ты – там.
– И очень хорошо получилось: я здесь, а ты – там. Я против такого порядка ничего не имею, как ни крути.
– А я бы за себя так не сказал, – заметил Черный Человек.
– Пусть каждый хвалит свою удачу, – ответил Шенна.
– Ну! Ну же, отпусти меня! – закричал Черный Человек. – Вредное это место, мне от него такая мука! Давно меня так не припекало! Проклятье, отпусти меня! Ну чего ты от меня хочешь?
– Тише, тише! – сказал Шенна. – Должно быть, не скоро мы еще встретимся с тобою вот так, лицом к лицу. И вот еще что меня занимает. Я уже порядком наслушался здесь твоих речей. И от тебя же получил полное описание всех твоих пакостей, обмана и коварства, что готовил ты мне за эти тринадцать лет. И среди твоих козней не было ничего такого, чего всякий не мог бы от тебя ожидать. Но то, как ты поступил с молодой женщиной на западе, без всякого повода и причины, без всякой нужды и необходимости, при том, что она никак не заслужила от тебя подобного под небом Господа нашего, хвала Ему во веки веков, – думается мне, отвратительней поступка не совершал ни человек, ни дьявол! Этот поступок невозможно превзойти ни в подлости, ни в злобе, – не совершал никто и никогда поступка гнусней и коварней. Как тебе не стыдно! Как тебе не стыдно, мерзкая тварь! И ты не только признаешься в этом, но еще и похваляешься! Едва ли сыщется подобный тебе даже в безднах самого ада! Позор тебе! О, позор тебе и презрение мое! И, подумать только, говорят, что когда-то ты был самым прекрасным, самым светлым и самым возвышенным из всех ангелов и слава твоя была выше всех сущих на небесах! Слава Царю Святых, многое минуло для тебя между «вчера» и «сегодня»! Долго падал ты – и глубоко. Должно быть, вряд ли ты предполагал, что в жизни твоей случится такое, что будешь сидеть у меня, застряв на этом плетеном стуле.