– Что я пережил? – спросил он.
– Ну как же, – ответила она. – Самую страшную мозговую лихорадку, хуже я и не видывала. Но теперь она прошла, слава Богу за это. Не говори больше, ты пока еще слишком слаб, чтобы что-то говорить. Скоро ты, даст Бог, наберешься достаточно сил. Вот тебе питье. Выпей. Оно пойдет тебе на пользу. Вот!
– Давно ли я здесь, Майре? – спросил Шенна.
– Три недели с тех пор, как я пришла, – отвечала женщина. – И кажется, до того лежал больным еще три дня, прежде чем меня позвали.
Шенна лег и закрыл глаза, но не чтобы заснуть. «Три недели! – подумал он. – Да что со мной случилось-то?»
– Майре! – позвал он женщину.
– Иду, Шенна, – ответила та.
– Как ты думаешь, что за болезнь со мной приключилась? – спросил он.
– Слышала я, как говорили, – ответила женщина, – что, верно, ты спал на улице и какая-то хворь прицепилась к твоей голове. С головой у тебя было очень худо, так или иначе, – худо было целую неделю. Порою четверо едва могли удержать тебя в постели. Но, что бы ни мучило твою голову, теперь это прошло. Скоро ты будешь не хуже прежнего. Поспи немного, теленочек. Не разговаривай покуда больше. Тебе пока что любые разговоры не к добру. А вот сон только на пользу. Ложись, сынок, и вот увидишь: уснешь хорошим, тихим, спокойным сном.
И она поправила подушку под его головой.
– Вот так, – сказала она. – Не разговаривай больше пока.
Шенна закрыл глаза и сделал вид, будто провалился в сон. Однако на самом деле взялся размышлять, и для размышлений была причина. Три недели прошло, если только сиделка говорит правду. Но сам он готов был поклясться, что всего лишь три часа назад был в холмах на лужайке и беседовал с босой женщиной. Как на это ни посмотри, он не мог провести там больше времени. Но тогда отчего же он так ослабел? Отчего так исхудал? Слаб и худ, к тому же изможден, как человек за три месяца болезни! Как могла произойти с его телом такая перемена всего за три часа? И если ему выпало столько боли, болезни и помрачения ума, как сказала сиделка, не странно ли, что он совсем ничего об этом не помнит? Как тяжело и глубоко человек ни спит, стоит ему пробудиться, он все-таки заметит, долго ли, коротко ли проспал он, даже если не вспомнит ничего, что выпало ему пережить за это время. С Шенною все было не так. Не только то, что случилось, стерлось из его памяти начисто, но и само время целиком испарилось и улетучилось от него. Он был убежден, что минуло три часа или около того, с тех пор, как он был в холмах и говорил с босой женщиной. И также не сомневался, что дольше все продлиться не могло. Откуда же взялись три недели? Вот он, вопрос.