— А ты уверен, что это сработает?
Дежурное освещение едва разгоняло мрак лаборатории. Два силуэта склонились над столом с пробирками.
— Уверен. Да не трясись ты! Ложись, я помогу…
Рука дрогнула, до боли сжимая магнитный ключ. Без пропуска в лабораторию не попасть, в журнал пишется все: кто был в лаборатории, во сколько и когда вышел… Завтра может подняться шум и тогда, тогда, тогда…
Ложемент оказался жестче, чем представлял мужчина — ему еще ни разу не приходилось быть пациентом, он всегда стоял по ТУ сторону.
И от этого становилось не по себе.
— Ты точно сможешь сделать все, как я сказал? — уточнил он. Он не боялся боли, ее было не избежать. Его пугало другое. Воспоминания. Больше всего он переживал за них. Что забудет кто он, зачем он пришел и, самое главное, забудет о своей цели.
О том, ради чего все это затевалось.
— Расчет индексов родства… совместимость с морфой — семьдесят восемь процентов. Ты точно хочешь этого?
Не страшно. Позже он сможет поправить мелкие недочеты, если морфа встанет криво.
— Да.
Помощник пожал плечами и зарядил ампулу в шприц. Пальцы дрогнули, кончик иглы царапнул кожу на шее, а затем резко погрузился в плоть. Пневматический поршень сухо щелкнул, впрыскивая препарат в кровь.
Тело медленно налилось тяжестью.
* * *
Он чувствовал себя разбитым и раздосадованным.
Мэл потратил целый день, пытаясь научить Евс входить в трансформ, но у него так ничего и не вышло. То самое, элементарное, плоть и кровь, то, что всегда было с ним неразрывно — никак не давалось ей. А значит…
Нет. Нет, он вовсе не плохой учитель! Наверное… Это не его вина. Если бы Хасан оставил хоть какие-то инструкции, объяснил ему, чтоб после он мог объяснить Евс!..
Мэл скрипнул зубами: идти на поклон к наставнику жуть как не хотелось. Это все равно что взять и расписаться в собственном бессилии, полной своей несостоятельности.
Это значило, что он не справился.
И не справится! Он в первую очередь боец. Его задача пользоваться морфой, а не разбираться, как она работает. Не для этого он здесь. Ох, видимо, все-таки придется идти на поклон к Хасану.
Уже под вечер, когда за окнами стемнело, Хасан пришел сам. В комнате Мэла, скорее напоминающей каморку без окон, с кое-как втиснутым туда шкафом, столом, тумбочкой и кроватью. Тускло горел торшер, едва разгоняя по углам тьму. Хасан боком протиснулся мимо письменного стола с грудой запылившегося хлама, ладонью смахнул с тумбочки мусор — несколько фантиков и две пивных пробки и уселся на нее, как на табурет.
— Ты бы прибрался здесь, что ли.
— Завтра. Послезавтра. Край — в среду точно. Чем обязан?..