– Телефон разрядился, а в больнице автомат не нашла.
– Очень жаль, – буркнул Фредерик. – Мы тут с ума сходим. Как Тьерри?
– Без изменений. По крайней мере, насколько я знаю. Но в таких случаях отсутствие новостей – уже хорошая новость.
– Не уверен. – Фредерик фыркнул.
Только тогда я заметила: в магазине царила непривычная тишина.
– Почему выключили мешалки?
– Как же мы будем работать без шоколатье, chérie? – Фредерик пожал плечами. – Это же невозможно.
– Как это – невозможно? Вы что, забастовку устроили?
– Нет, просто без Тьерри…
– Хотите сказать, что проработали здесь столько лет и все это время не обращали внимания, что он делал?
Узкое лицо Фредерика исказила сердитая гримаса.
– Разумеется, мы видели, что делал Тьерри. Но то, что делал он, и то, что делаем мы… Разница – как между шедевром великого художника и детской мазней. Конширование – процесс тонкий, индивидуальный, работу Тьерри невозможно воспроизвести.
Я привыкла работать на фабрике. Производство поставлено на поток, а значит, делать изо дня в день одинаковый шоколад способна даже обезьяна: лишь бы запомнила, в каком порядке жать на кнопки. Впрочем, тогда вся продукция, скорее всего, будет с банановым вкусом.
– А мы попробуем, – не сдавалась я. – Бенуа тут еще мальчишкой работал. Из уважения к Тьерри мы должны продолжить его дело.
– Невозможно, – повторил Фредерик таким тоном, будто объяснял что-то очень простое кому-то очень глупому, вдобавок не взрослому, а ребенку. – Такого шоколада у нас не получится.
– А может, получится, – с надеждой произнесла я. – К тому же Элис не собирается закрывать магазин. Хочешь спорить – ради бога, спорь с ней.
– Не может быть, – выпалил Фредерик, побледнев.
– Еще как может, – возразила я. – Своими ушами слышала.
– Она просто не понимает. – Фредерик покачал головой.
Но в этой ситуации я была на стороне Элис. В конце концов, людям надо платить зарплату – и мне тоже. Покупатели будут по-прежнему сюда стекаться. В магазине Тьерри в основном общался с покупателями, завораживая их своей бурной энергией и обаянием. Ну а в мастерской Фредерик и Бенуа вполне справятся вдвоем. Конечно же, я буду им помогать. Я ведь наблюдала за их работой несколько недель подряд, а это чего-то да стоит. Разве на фабрике мне не говорили, что у меня есть «чутье»?
Фредерик позвал Бенуа и сердито затараторил, тем самым лишний раз напомнив мне, что все знакомые французы в разговоре со мной стараются выговаривать фразы помедленнее, чтобы я все поняла. Но я уловила общий смысл даже в этой гневной скороговорке: у всех поехала крыша. Бенуа, как обычно, только хмыкал в ответ, но даже в его хмыканье звучало еще больше недовольства, чем обычно. Наконец Бенуа произнес всего одно слово: