Однажды поздно вечером я набрала ее номер:
– Алло.
– Анна!
Я попыталась по голосу определить, как она. Кажется, одышки чуть больше, чем обычно, но ненамного.
– Вы что, бежали к телефону?
– Ха-ха, очень смешно! Ну как, поставила французское произношение?
Я улыбнулась. Теперь ко мне почти перестали обращаться по-английски. Такое чувство, будто все парижане в совершенстве владеют моим родным языком и не упускают ни единого случая этим похвастаться, а заодно разнести в пух и прах мой французский. Но две недели назад я заметила, что ситуация начала меняться. Я все чаще общаюсь с покупателями. Конечно, уровня Элис мне не достичь: за француженку меня не примут. Все во мне, от прически до обуви, кричит: «Дочь Альбиона». Но теперь при виде меня собеседники не переходят на английский. Даже речь больше не замедляют. Для меня это величайшая степень признания. Пусть даже приходится то и дело переспрашивать.
– Super bien, merci, madame[48], – нахально заявила я.
Готова была поклясться: Клэр улыбнулась в ответ.
– Я написала Тьерри, – вдруг удивила меня Клэр. – Сообщила, что скоро приеду. С тобой, конечно. Тридцатого августа. В это время шоколадная лавка будет закрыта, поэтому надеюсь, что не создам для тебя никаких неудобств.
– Отлично, – обрадовалась я.
К тридцатому Тьерри уж точно поправится.
– А он не может… Я бы хотела, чтобы Тьерри встретил меня в Кале.
В голове пронеслась мысль: скорее Элис разрешит ему подняться на Эверест без кислородного баллона, чем отпустит встречать бывшую возлюбленную. Но я сочла за лучшее промолчать.
– Ну не знаю, – уклончиво ответила я. – Тьерри недавно перенес серьезную операцию. Не уверена, что это хорошая идея. А тут еще вы в таком состоянии, и багаж тяжелый, и… Не волнуйтесь, я вам помогу, а вот насчет Тьерри…
– Ха! – Клэр фыркнула. – Все против этой поездки. Никто меня не поддерживает. Все думают, что ты смерти моей хочешь.
– Я вас поддерживаю! Забронировала билеты на поезд и скоро за вами приеду. Но чудеса мне не под силу.
В сердце закралось сомнение: а что, если родные Клэр правы? Но тут же я отмахнулась от этой мысли. Если бы я серьезно заболела – а наверное, со всеми такое случается, ни одна жизнь не обходится без болезней – и мне очень хотелось бы что-то сделать, я бы очень обрадовалась, если бы мне кто-нибудь помог, пусть даже все вокруг считали бы, что более идиотскую идею придумать невозможно. По-моему, самая идиотская идея на свете – это рак, но тут уж ничего не поделаешь.
– Извини. – Клэр поспешила меня успокоить. – Я просто перенервничала. Не волнуйся. Я тут составила… Короче говоря, если со мной что-то случится, тебя никто обвинить не сможет.