И тут я поняла.
– Нет, – медленно поправила саму себя я.
Клэр ничего мне не говорила: каково состояние ее здоровья, известно только ей и ее врачу. Но постепенно я сама все поняла. Осознала весь масштаб происходящего.
– Нет, – повторила я. – Ее не в больницу надо отправлять, а в хоспис.
Я посмотрела на Элис, проверяя, осознает ли она то, что я ей говорю. Я и сама это только недавно осознала.
– Элис, эта поездка в Париж – последнее, что Клэр сделает в своей жизни. Понимаете? Она вернется в Англию, а потом…
Я закусила губу.
– А потом умрет, – закончила я.
– Все так серьезно? – Элис уставилась на меня во все глаза.
– Да, – кивнула я.
– Господи! – выдохнула Элис.
Некоторое время она молчала. Явно думала о том, как сама недавно чуть не потеряла Тьерри.
– Он мне не говорил, – произнесла Элис.
– Может, он и не догадывается. Клэр об этом не рассказывает.
– Даже если догадался, сунул голову в песок. Делает вид, что ничего особенного не происходит.
Мы обе улыбнулись. Некоторое время сидели молча, наблюдая за Бенуа, бредущим к шоколадной лавке тяжелой поступью.
– Ну что? – наконец нарушила молчание я.
– Значит, предлагаете не вмешиваться? Пусть делают что хотят? – с досадой поинтересовалась Элис. – Вот каков ваш совет? «Элис, слейся с пейзажем и не высовывайся»?
– Да, – подтвердила я, немного подумав. – Но совсем недолго. Элис, Тьерри ваш. Разве вы сомневаетесь?
– Сомневаюсь, что найдется другая, которая его вытерпит. – Она слабо улыбнулась.
Я тоже улыбнулась. Элис направилась обратно к фургону. И оттуда прокричала:
– Кстати, его сына это тоже касается!
Но я сделала вид, будто не расслышала.
Тут подошел Фредерик. Выбросил окурок и погладил пса Нельсона Эдди.
– Bonjour, – поздоровался он. – Готова к трудовому дню?
Я поглядела на поднимавшиеся со скрежетом ставни:
– А как же!
К восьми утра я засыпала на ходу. Пришлось выбросить целых два противня апельсинового шоколада: переложила сливок, и получилось что-то вроде шоколадного йогурта. Бенуа ворчал себе под нос, Фредерик с обеспокоенным видом выспрашивал, о чем я разговаривала с Элис. Я, естественно, молчала как рыба. По непонятной для меня самой причине я пообещала за время перерыва освоить технику приготовления миндального шоколада. Естественно, руки у меня до этого дела не дошли, а наверстывать упущенное нет времени: le tout[51] Париж в курсе, что «Шоколадная шляпа» возобновляет работу сегодня.
Я вяло поджаривала миндаль. Тут Фредерик потянулся к противню поверх моего плеча, чтобы убрать зеленые орехи. От неожиданности я вздрогнула, резко обернулась и задела медный чан. Шоколад хлынул на пол и растекся по всей мастерской. Я поскользнулась. Вся эта сцена так явственно напомнила мой несчастный случай, что я разревелась. Фредерик изо всех сил демонстрировал сочувствие, но моя неуклюжесть явно действовала ему на нервы. Бенуа сердито бормотал себе под нос. Общий смысл сводился к тому, что именно из-за таких штучек он никогда не работал на кухне с женщиной. И тут с крыши теплицы донесся какой-то звук. Мы одновременно вздрогнули. Там кто-то сидел! Наверху четко вырисовывался темный силуэт, зловеще нависший над нашими головами.