- Уже не молодой... Это дядя подарил. Он немного зацикленный на этих памятниках. С детства меня пичкал замшелыми печатными древностями.
Валдаев перехватил поудобнее сумку. На пальцах остаюсь красные вмятины от ручки. Пройдет.
- Вот мой дом, - сказала Элла.
Дом был девятиэтажный, кирпичный, с продовольственным магазином внизу. Они поднялись на второй этаж. Остановились перед обшарпанной деревянной дверью.
- Вас, наверное, заждались, - сказал Валдаев.
-- Некому. Живу одна... Ну, спасибо, - она протянула ему руку для рукопожатия.
Он кивнул, пожал ее неуверенно. Все, прекрасный образ возник и растаял. И не будет никакого продолжения. Будет только горечь несбывшейся надежды, будет тщеславная гордость от джентльменского поступка. Как должен вести себя не такой тюфяк, а полноценный самец? Брякнуть: "А вы не угостите мужчину чашечкой кофе?" Или выдать какую другую пошлость? А потом - жаркий поцелуй, приветливо распахнувшаяся мягкая постель... Нет, такую девушку подобным наскоком не возьмешь. Впрочем, когда он общался с женщинами, ему всегда начинало казаться, что именно с ней нахрапом не выйдет. И стыдливо отчаливал в сторону. Чтобы через некоторое время выяснить, что у кого-то другого все выходит, и именно нахрапом, просто, без проблем...
- Очень приятно было познакомиться, - сказала она. И ему показалась, будто она ждет от него что-то еще.
- Элла, я могу позвонить и узнать, выжили вы?
- Ну конечно, - она полезла в сумку, вытащила белую с золотым тиснением визитку. - Остатки былой роскоши. Докризисной. Сделал шеф на работе нам визитки, а через неделю уволил.
- Возьмите мою, - в ответ он протянул свою визитку.
- О, журналист, - улыбнулась она, бегло взглянув на нее в слабом желтом свете лампы под потолком.
- Журналист.
- Ну, до встречи, журналист, - улыбнулась она и легонько коснулась пальцами его груди. От этого прикосновения сердце куда-то провалилось, а потом заколотилось, как перегретый мотор. Это был жест прощания... и обещания новых встреч...
Около автобусной остановки работал ларек. Около него сшивалась шумная компания подвыпивших злобных молокососов. Валдаеву стало неуютно от их оценивающих взглядов.
- Э, а закурить? - вопросил один из шпанят, отделившийся от компании.
Валдаев похлопал по карманам, вытащил пачку "Честер-фильда".
- У, круто, - причмокнул пацан, глядя на сигареты. - На всех, - сказал он, сграбастав штук пять сигарет. - Хорошие сигареты куришь, лысый...
Валдаев со вздохом подумал, что блюсти собственное достоинство в такой ситуации слишком дорого. Внутри было тошнотно. Он находился сейчас во власти настроения этой гоп-компании, которая могла отметелить его, убить.