Потрясенно раскрыв рот, я перечитала сообщение про себя три раза.
– Миссис Портер, это письмо действительно вам? Вы знаете этого М.?
– Да, – ответила я дрожащим голосом. Мои глаза наполнились слезами. Я обняла его. – Спасибо тебе.
– Ух ты, круто! Я никогда не думал, что эти объявления работают. Здорово, что у вас есть это тату. Вы ему позвоните?
– Наверное. Эли, я страшно тебе признательна, но мне надо бежать. Можно мне взять объявление?
– Конечно. Оно же ваше.
Я благодарно улыбнулась ему сквозь слезы, подхватила свои вещи и побежала по лестнице к выходу, чтобы позвонить Тати.
Она ответила с первого гудка:
– Алло?
– Привет, ты занята?
– Я в салоне, – сказала она. Вскоре после окончания колледжа Брендон бросил ее. Она немедленно очень коротко остриглась, выкрасила волосы в угольно-черный цвет и ходила так все пятнадцать лет. Думаю, это был своего рода зарок. После Брендона у нее не было никаких постоянных отношений, за исключением ее парикмахера.
– Можно я приду прямо туда?
– Конечно. А что стряслось? Ты как-то странно говоришь.
– Да нет, – ответила я, тяжело дыша.
– Ладно, давай приходи.
Помните спортивную ходьбу? Когда-то в восьмидесятых было такое краткое массовое увлечение? Такой странноватый способ быстро ходить, виляя бедрами из стороны в сторону. Оно до сих пор включено в олимпийские виды спорта.
Так вот, я промчалась этой спортивной ходьбой шесть кварталов с такой скоростью, что могла бы выиграть золотую медаль.
Я влетела в салон и обнаружила Тати, сидящую в первом же кресле, в черной парикмахерской накидке. Ее голова была покрыта фиолетово-черной краской и укутана в целлофановую шапочку, а парикмахер делал ей массаж плеч.
– Я в процессе, – сказала Тати, указывая на свою голову.
– Привет, – сказала я парикмахеру. – Я могу это поделать.
Девушка улыбнулась и ушла. Я встала у Тати за спиной и стала разминать ей плечи.
– Ой, потише, твои виолончельные лапы слишком грубые, – взвыла она.
– Да помолчи ты, мне надо с тобой поговорить.
– Ну так говори.
– Он хочет со мной встретиться.
– Ты о чем?
Я рассказывала Тати про то, как встретила Мэтта в метро, но это было два месяца назад.
– Прочти, – сунула я ей листок бумаги.
Через секунду она начала всхлипывать.
– Ты что, плачешь? – спросила я у нее из-за спины.
– Наверно, это гормональное. Все это так грустно. Почему мне кажется, что он напрочь забыл, как все было на самом деле?
– Не знаю.
– Грейс, позвони ему. Вот прямо сейчас иди домой и позвони.
– И что сказать?
– Просто поговори, чтобы понять, в чем дело. Ты все почувствуешь. Мне кажется, это похоже на прежнего Мэтта, того, вдумчивого и глубокого.