– Ты обвиняешь ее в том, что она хотела ясности? Хотела понять, что произошло между нами? Она была убита, Элизабет. И я тоже. – Я замолчал и посмотрел на ее торчащий живот. – Ради этого несчастного существа, растущего внутри тебя, я надеюсь, ты что-то усвоишь из этой истории. Несмотря на все твои усилия, у нас с тобой ничего не вышло. Мы не были вместе. Все это было зря. – Она заплакала, но меня это не впечатлило. – Пожалуйста, Элизабет, дай пройти.
Я достиг пика своей ярости, и теперь все казалось мне просто смешным. Мне больше не хотелось кричать и биться; все было просто дурацкой шуткой, но эта шутка была направлена против меня. Я мог либо принять это и жить дальше, либо потратить на эту тварь еще сколько-то мгновений собственной жизни, которых она не стоила.
Я протиснулся мимо нее.
– Чтоб мне больше никогда тебя не увидеть.
В Нью-Йорке была весна, и я был волен делать что хочу.
Солнце пробивалось сквозь небоскребы. Я шел к метро, неся средних размеров коробку с сувенирами, оставшимися от моей карьеры. Стоя в поезде, я улыбался, вспоминая, как целовался с Грейс в прошлую пятницу. Какими мягкими на ощупь были ее волосы, как она, даже пятнадцать лет спустя, все так же не сразу раскрывала глаза после поцелуя, как бы сохраняя его.
Никому и ничему я больше не позволю встать у меня на пути.
Во вторник я с утра пробежался, а потом считал минуты, оставшиеся до трех часов, то есть до нашей с Грейс встречи. Я пришел слишком рано и ждал, сидя на ступеньках Стариковского приюта, пока она не подошла, минута в минуту. С прошлого раза она как будто ожила, и в ее походке появился прежний ритм Грейс. На ней были юбка в цветочек, свитер и колготки – чуть более взрослая версия ее одежды времен колледжа. Взглянув на себя, я понял, что и мой стиль не сильно изменился – те же джинсы и майки. Действительно ли прошло так много времени? Даже если и так, оно не оставило больших следов, кроме нескольких морщинок на наших лицах.
Я поднялся и засунул руки в карманы.
– Ты ел? – спросила она.
– Умираю с голоду, – соврал я. – Я хотел делать все, чего хотелось ей. – Чего тебе хочется?
– Как насчет сосисок и прогулки в парке?
Я улыбнулся. Ничего не могло быть лучше. Справедливости ради, скажи она: «Как насчет прокатиться в гондоле по каналам Венеции?», это было бы так же прекрасно, лишь бы она была со мной.
– Отлично.
Мы пошли рядом, разговаривая о всяком-разном. Я рассказал ей про свою работу, легко избежав рассказа о конфликте с Элизабет.
– А как твои родители? – спросил я у нее.
– Да так же. Только папа больше не пьет, а мама снова вышла замуж. Брат и сестры выросли и разъехались. Я ближе всех с самой младшей. Она живет в Филадельфии, и мы часто видимся. Я было думала переехать в Аризону после смерти Дэна, но я так люблю Нью-Йорк. У меня тут друзья, и я никогда не смогу расстаться со своим домом.