– Грейс, знай, ты теперь часть нашей семьи.
– Да.
Спустя пару секунд Моника была возле меня.
– Пошли?
– Ага.
– Мэтт, почему ты так с ней обращаешься?
– Моника, я пропустил все детство моей собственной дочери.
– Но Грейс в этом не виновата.
– Не знаю. Все так запутанно, и я не могу сейчас об этом думать.
Но правда была в том, что я не мог смотреть ей в глаза, зная, что все пятнадцать лет она, в основном одна, растила нашего ребенка. И все это время считала меня эгоистичным козлом, игнорирующим ее письма и звонки. Она не верила в меня.
– Я больше не могу. Дико болят ноги.
– Господи, это все твои туфли. Как ты в них ходишь, это ж убиться можно.
Моника сняла туфли и засунула в сумку.
– Да знаю. Глупо, правда? Что только женщины не сделают во имя красоты.
Я обнял ее за плечи.
– А ты ничего так, ты в курсе? Я рад, что мой брат женился на тебе. Спасибо, что приехала.
Она чмокнула меня в щеку.
– Я тебя люблю. А теперь поймай мне такси, а? Мне еще надо кое-что купить.
Я подозвал такси и открыл ей дверцу. Наклонившись, она нырнула внутрь.
– Если понадоблюсь, я остановилась в «Уолдорф Астория».
Уже дома я открыл тот конверт.
Дорогой Мэтт,
нашей дочери сегодня исполнилось десять. Я раньше говорила, что не буду больше писать, но теперь у меня есть важная причина. С большой грустью должна сказать, что Дэн очень болен. Весь прошлый год у него были проблемы с сердцем, и теперь он почти в критическом состоянии. Он отчаянно хочет усыновить Эш, и я пишу, чтобы попросить тебя, пожалуйста, откажись от своих родительских прав, ведь ты вписан в ее свидетельство о рождении. Эш – прекрасный ребенок, умница и прелесть, с большим чувством юмора. Она – свет моей жизни. Я никогда не винила тебя за твой выбор десять лет назад, но теперь я могу изменить положение вещей для нее и Дэна и сделать усыновление официальным. Я понимаю, что ты очень занят, но, пожалуйста, постарайся с нами связаться.
С уважением, Грейс Портер. 212-555-1156.
Господи, какая у нее была жизнь… И трагедия, и отчаяние, и все из-за меня. Конечно, я мог во всем обвинять Элизабет, но в конце концов это не имело значения, ведь Элизабет ничего не значила для Грейс. Я понимал, что если проследить источник боли, то след все равно приведет ко мне, по крайней мере для Грейс, точно так же, как моя боль заключалась в ней.
Я взглянул на телефон, и у меня в голове возник вопрос. Я тут же написал Грейс.
Я. А почему ты искала меня в «Утерянных связях»?
Грейс. Я не искала.
Я. А как ты нашла мое объявление?
Грейс. Мой ученик узнал слова: «Голубка зеленых глаз», когда искал там свое, и принес мне объявление.