На выходе из столовой я заметила большое панно с фотографиями в деревянной раме. Мэтт проследил за моим взглядом. Там было много детских фото Мэтта и Алекса, детские рисунки, какие-то вышивки, поделки из глины и несколько черно-белых фотографий молодой Алетты, которая весело смеялась.
– Это я сделал, когда был маленький, – сказал Мэтт.
– Потрясающе, – я подошла рассмотреть получше, и Мэтт пошел за мной. – Она была твоей первой музой.
Я обернулась и взглянула в его темные прищуренные глаза. Все как будто на минуту застыло. Он смотрел на мои приоткрытые губы. Его пальцы пробежали по моей щеке. Их прикосновение к моей коже казалось божественным. Я задрожала.
– Это ты моя муза, Грейс.
Музыка, которой научил меня Орвин, вдруг охватила меня. Моя душа была полна ею, когда Мэтт наклонился к моим губам с нежным поцелуем.
Когда я проснулась утром, кровать со стороны Мэтта была пустой и холодной. Я выбралась в столовую. Алетта сидела за столом одна, пила кофе и задумчиво ела овсянку из широкой миски.
– Доброе утро, дорогая.
– Доброе утро, Алетта. А Мэтт уже ушел?
– Да, побежал по делам. Он не хотел тебя будить. Будешь овсянку?
– Спасибо, мне только кофе.
– Садись.
Когда она поднялась, я увидела, что на ней были заляпанный фартук и садовые башмаки. Она заметила, что я рассматриваю ее.
– Я была в Лувре. Это моя студия позади дома, также известная как гараж. Я называю ее так, потому что, елки-палки, хочу, чтобы мои работы выставлялись в Лувре – и это максимальное приближение к моей мечте. Я могу тебе показать после завтрака.
Она прошла в кухню, а я села к столу. Задумчиво водя пальцем по прожилкам дерева, я наблюдала, как она ищет чистую кружку в подвесном шкафу. Алетта выглядела так, будто ее душа находилась в полной гармонии с миром, будто в нем не было никаких тайн для нее.
– Я боюсь встречаться с папой Мэтта и его семьей, – призналась я, даже не подумав, что ей может быть неприятно слышать про его другую семью.
Она на мгновение остановилась в своем движении, замерла, стоя на носках и заглядывая на верхнюю полку шкафа. Это продлилось столько, что я успела понять, что мои слова были ей действительно неприятны.
– Все будет в порядке, – ответила она, не глядя на меня. Вернувшись в столовую, она вручила мне глиняную чашку ручной лепки, наполненную черным душистым кофе.
– Чарльз, отец Мэтта, когда-то был очень похож на него, – улыбнулась она.
– Когда-то?
Она указала на стол, где на серебряном подносе стоял маленький кувшинчик со сливками.
– Мне лучше черный, – ответила я на незаданный вопрос.