Он пристроил пюпитр к стене и посмотрел на меня. Слезы снова набежали мне на глаза.
– Ты в порядке?
Я кивнула. Я плакала не из-за письма и не из-за денег за фото. Я плакала, потому что мысль об отъезде Мэтта, пусть даже всего на несколько месяцев, убивала меня. Он уедет уже через неделю. Он будет за целый мир от меня, а я останусь здесь, плакать о том, что я слишком молода для того, чтобы все бросить или чтобы попросить его о том же. Плакать, почему мы не встретились, будучи старше, когда женитьба уже имела бы смысл и никто из нас не должен был бы ничем жертвовать ради нее.
С лицом, распухшим от слез, я смотрела, как он сел на стул и пристроил бело-зеленую гитару себе на бедро. Он перебрал струны и посмотрел на меня, ища одобрения. Звук был негромким, но чистым и правильным. Я никогда раньше не видела, чтобы он играл или хотя бы пробовал играть на каком-то инструменте, но в этот момент мне стало ясно, что Мэтт научился делать это… ради меня.
– Прежде чем начать, я хочу сказать тебе… Прости меня.
– И ты меня прости, – тут же ответила я.
– Пожалуйста, пусть все будет как раньше?
– Но почему…
– Грейс, пожалуйста, давай будем просто радоваться тому времени, что нам осталось?
– Да, – и я снова заплакала.
Его пальцы извлекли несколько нот, и я поняла, что он играет «Аллилуйя». Я заплакала еще сильнее.
Он пел безупречно, ясно произнося все слова. Я восхищалась им, таким юным, прекрасным, сидящим тут босиком и без майки. Закончив, он взял последний аккорд и посмотрел на меня. К этому моменту я превратилась в жалкую растекшуюся лужу. Его улыбка была грустной и жалобной – так улыбаются только тогда, когда понимают, что никакие слова уже не помогут. Он уезжал. И я не могла его остановить.
Дрожащим голосом я сказала, что он прекрасно играл, и спросила, как он так научился. Мэтт объяснил, что Брендон иногда заходил по вечерам в фотомагазин, и он попросил Брендона научить его играть. После концерта Джеффа Бакли он решил разучить эту песню и долго репетировал, чтобы я могла наконец услышать ее живьем.
ГРЕЙС
В последние недели семестра Дэн и Тати все сильнее настаивали, чтобы я присоединилась к оркестру. Но я всегда отказывалась.
Они должны были уехать во Францию на первый концерт в начале августа, так что по крайней мере на лето Тати оставалась со мной. Мэтт должен был улететь в самом начале июня, сразу после окончания.
Как-то Тати сказала мне, пока мы ели бутерброды возле фонтана в парке на Вашингтон-сквер:
– Если Мэтт останется в своей Южной Америке дольше чем до конца лета, ты еще сможешь к нам присоединиться.