— Не, путеводитель прочёл, перед тем как сюда ехать, — ухмыльнулся он в ответ.
Мы подошли к концу с платформы и, выбрав в стене, перекрывавшей выход с неё дверь, с табличкой "для уважаемых иностранных гостей", зашли внутрь. И только секундою позже я осознал, что табличку я прочёл как на родном языке — в то время как на самом деле это был ещё один разметочный знак.
Высокий уровень местных программистов Разметки внушал уважение. Похоже, в России до такого непринуждённого расширения реальности, как здесь, пройдёт ещё достаточно много времени.
28 Кирилл Костин, вечер 17 июня 2024 года, Москва
Я направляюсь к неприметному четырёхэтажному зданию, расположенному где-то в переулках возле Полянки. Переданный мне представителем Инстанций план не содержит номеров домов или какой-то ещё привязки к местности — что ничуть не мешает по нему ориентироваться. На выходе из метро перед моим взором проявляются висящие в воздухе призрачные указатели маршрута — такой способ, конечно, намного удобнее, чем таращиться на бумажную карту или даже экран персонального коммуникатора. Несколько шагов в глубину двора — и я вхожу в подъезд.
Дежурные, сидящие на проходной, смотрят сквозь меня. Сейчас я не в картинке. Поднимаюсь на четвёртый этаж, и, ориентируясь уже по внутреннему чувству, нахожу нужную мне дверь. За ней — ощущаемое внимание, аналогичное вниманию Инстанций, но намного более слабое и какое-то не такое. Не стыкующееся. Снаружи, у дверей люди — медленные, как будто карпы в стоячей воде пруда. Сейчас я намного быстрее охраны, но у меня нет необходимости причинять какой-то вред. Я проскальзываю между ними и захожу внутрь.
Вспышка яркого серебристо-пепельного бьёт мне в глаза, мгновенно перекрашивая в свой цвет людей, мебель, стены — всё что находится внутри комнаты. Но тёмно-серое, почти чёрное облакообразное распространяется вокруг меня встречной волной. На его фоне пепельный цвет комнаты кажется почти белым. В полном отсутствии каких либо других цветов борьба двух оттенков серости длиться несколько секунд, сопровождаясь яркими искорками по границе их соприкосновения и тихим треском, какой обычно бывает при статических разрядах.
Наконец, с тихим шелестом миру возвращаются привычные краски. Я оглядываю комнату. За широким T-образным столом сидит шестеро людей в строгих официальных костюмах. У них злые и неприятные лица. Они смотрят на меня едва ли не с физиологическим отвращением. И со страхом. Примерно как смотрят нормальные, приличные граждане на пристающего к ним грязного, вонючего бомжа, опасаясь, что от него можно чем-то заразиться. Не то, чтобы они не в силах этого бомжа поколотить или прогнать — но неизбежное соприкосновение страшнее, чем даже некоторая потеря лица в попытках уклониться.