— А тещу куда? — я усмехнулся. — В престарелый дом?
— Ага, щас… ей уже на погосте прогулы ставят! Надеюсь, потеряется где-нибудь по дороге…
— А я не хочу в город, — сказал я после недолгого молчания. — Ну его нах! Там же, всяко, работать придется, а от работы, как ты знаешь, кони дохнут. Лучше в лес вернуться, там настоящая свобода. Только запасы надо пополнить, а то ништяки заканчиваются.
— Что-то зябко стало, сынки, — прокряхтел Егорыч, протирая тряпочкой свою винтовку Мосина.
— Точно, за тридцатник давит, — шмыгнул носом Валера. — Сопли в носу замерзают.
— А шо ж это не найдется разве чего для сугреву, хлопцы? — спросил хитрый дед.
— Даже если б было, без обид Егорыч, но тебе хватит, — сурово ответил я. — Ты ж весь день разогреваешься.
— Шо, уж спросить нельзя? — обиделся старче. — Эх, молодежь, никакого уважения к ветеранам…
— Бухать не будем, учует еще этот сержант проклятый… а вот чайку попить можно! — С этими словами я достал из рюкзака термос. — Давайте ваши кружки!
— Каким-то говном отдает, — поморщился Валера, отхлебнув пышущий паром напиток.
— Фирменный рецепт, — подмигнул я. — Это пуэр. Всего одна пачка его осталась.
— Плесни-ка еще, деду, — Егорыч протянул свою кружку. — По нраву мне твой чаек!
Мы уже допивали, когда нарисовался наш сержант.
— Чаи гоняем? — грозно зыркнув, спросил он. — Всем подъем! Выдвигаемся! Идем пешком! Огонь только по моей команде!
Я выпрямился, как пружина, чувствуя разбегающуюся по телу легкость, и присоединился к хищно бегущему отряду.
Внизу призывно сияет Кандалакша.
* * *
Командир послал вперед, и я ползу, как голодная ящерица по снегу, сжимая нож в своей твердой и могучей правой руке. Отличный кинжал, выточенный из рессоры, вселяет веру в исходе дела. На въезде в город, возле пятиэтажки патруль — три пендоса. Сам я скрылся в тени гаражей. Мои обостренные органы восприятия сканируют опасную обстановку. Правда, немного отвлекают голоса в голове и призрачные тени духов, мелькающие в поле зрения. Вокруг каждого врага горит ярко-красная аура. Отлично, значит, не убью случайно ни в чем не повинных людей.
Подкрался уже так близко, что слышно беспечную незатейливую речь заморских «друзей». Хотя английский я знаю более-менее по фильмам и сериалам, но сейчас, благодаря мухоморному чаю, в голове что-то щелкнуло, и поверх английской мовы наложился гнусавый голос переводчика с видеокассет девяностых:
— Сэр, как долго нам еще торчать в этой дыре? Я скучаю по своей семье и ферме в Алабаме…
— Бобби, ублюдок, заткнись, мать твою, или я сам прострелю твою ниггерскую задницу!