«И есть ещё такой прикол:
Очень, очень мокрый пол.
На танцполе слёзы любви и боли.
На танцполе слёзы любви и боли»
Резко все стихло. В зале не осталось ничего живого. Еще вращались раскаленные стволы минигана. Стас обернулся и показал мне большой палец. И тут из одной из дверей выскочил сам Маккейн с автоматической винтовкой! Я не успел даже крикнуть спецагенту об опасности. Старый сенатор, хищно выпучив глаза, дал несколько очередей. Артиста отбросило назад. Разбивая стеклянные двери, он вывалился наружу.
«В туалете темно, но не снимешь очки,
Белым порошком измазаны толчки,
И если ты устала, то нюхни ещё немного
Вон, на стульчаке осталась жирная дорога»
Я высунулся и начал стрелять в гребаного Маккейна. Не попал. Говнюк успел скрыться. Внезапная очередь заставила нырнуть за угол.
— Не вылазь, Александр! — услышал я голос.
Я обернулся и не поверил своим глазам. Стас жив! Пули ободрали его пиджак и… лицо. Лоскуты кожи висят лохмотьями, но под ними блестит металл. Что за хрень?
— Ты что, робот что ли?
— Киборг, — ответил певец. — Ты еще не знаешь всех разработок правительства.
Заведя свою машину смерти, он шагнул внутрь. Одиночный выстрелы Маккейна заставили его лишь покачнуться. Наверно, у козла закончились патроны. В следующий миг шквал огня просто аннигилировал старого пендоса.
— Идем, — крикнул Стас. — Нужно зачистить верхний этаж.
«Есть ещё такой прикол:
Очень, очень мокрый пол.
На танцполе слёзы любви и боли.
На танцполе слёзы любви и боли.
…Слёзы любви и боли…»
* * *
Прогнав кровавые воспоминания, заглянул в «Лексус». Депосы отвернулись, что-то орут на чувака в шортах. Собралась толпа, слышен мат. Я сунул руку в салон и вытащил свой убийственный револьвер. Вальнуть их, что ли? Хм… ну, а почему бы и нет, в самом деле? Раз другого выхода нет.
Бывает, помощь приходит, когда совсем не ожидаешь. Я давно привык действовать в одиночку, полагаясь только на единственного надежного союзника — себя любимого. Но иногда, в безвыходных ситуациях, когда вариантов всего два и оба они одинаково стремные, выручают совершенно посторонние, чужие люди. Прямо как в этот раз.
Крики и матюки усилились на порядок. Оборзевшие депосы пытаются скрутить чувака в шортах. Тот прыгает, как ящерица, кусаясь и отвешивая оплеухи дорожным стражам. Кто-то пытается разнять. Я опустил револьвер. Неожиданно откуда-то вынырнул подкачанный крепыш в спортивной майке. Бита в его руках описала стремительную дугу, пухлое лицо сержанта брызнуло красным. Тип из «двенашки» резко освободился и чотко заехал лбом в харю другого гайца, пока тот снимал с плеча АКСУ. Третьего радостно поглотила разъяренная толпа. Сочные удары и выкрики оборотней в погонах приятно ласкали слух.