«Та самая!» — обрадовался Витя.
Потихоньку приотворил тяжелую дверь.
В большой комнате было полутемно. Горела одна лишь настольная лампа, а по углам в глубоких креслах сидели, беседуя, несколько человек.
Войти Витя не рискнул. Так и остался стоять у входа.
— …нам, газетчикам… — услышал он обрывок фразы.
«Вот бы спросить… про тот снимок… где отец, — мелькнуло у него. — Может, отыщут… Хотя… Не таскают же они с собой старые газеты?!»
Он опять прислушался.
— А помнишь, шеф, наш первый номер?
— Что первый! Ты последний номер вспомни!
— Нет, лучше расскажи, как ты чуть не загремел в сорок втором. Что же тогда все-таки произошло?
«Шеф», как понял Витя, бывший редактор — толстый мужчина с неожиданно тихим голосом (он сидел как раз напротив двери, возле лампы, и Витя хорошо видел его) ответил, чуть заикаясь:
— А я и сам, б-братцы, до сих пор н-не знаю. Как гром с ясного н-неба. Двадцать четвертого августа подписал н-номер, отправил на просмотр, куда следует, и жду «добро» н-на выпуск т-тиража. И вдруг, н-на тебе, приказ с двумя н-нулями, «совершенно секретно»: «Т-тираж не выпускать, н-набор н-немедленно рассыпать, клише уничтожить». А мне т-трое суток домашнего ареста и предупреждение о служебном н-несоответствии.
— За что же?
— Вот и я спросил н-начальство: з-за что? Потом узнаешь, говорят, сейчас н-не время. Ну, до потом так и не дошло: старого н-начальника убило, а новый и сам н-не знал.
— Может, напечатали что-нибудь не так? Вот в пятой гвардейской опечаточка вышла прекаверзная, так редактора — в штрафную роту…
— Н-нет, — отмахнулся шеф, — в этом плане — полный порядок. Мы с к-корректором весь к-контрольный экземпляр вдоль и поперек облазали. Помнишь, Михалыч?
— Еще бы, — отозвался кто-то, не видимый Вите, из другого угла.
— Н-ничего не н-нашли. В общем, тайна мадридского двора. О ней как раз впору в такой темнотище рассуждать. Хоть бы кто ч-человеческий свет зажег.
Витя торопливо прикрыл дверь.
«Симпатичный этот шеф, — думал он, спускаясь по лестнице. — Почему же его под арест? И как это — домашний арест? У квартиры часового ставили, что ли?»
…Первой попалась на глаза Николаю Филимоновичу Оля.
— Разыщи ребят, — распорядился он. — Пора домой.
Витю девочка обнаружила быстро, но Генька куда-то запропастился.
— Вечно он… — ворчал Витя. — Опять за кем-нибудь… увязался… Как тогда… на кладбище…
Геньку они нашли за столиком в буфете. Он сидел рядом с майором Бортовым. В одной руке у Геньки было пирожное, в другой — стакан лимонада, и он очень старался есть и пить неторопливо и равномерно: кусок пирожного, глоток лимонада и опять пирожное.