Она отвечает не сразу, а когда отвечает, голос у нее тихий, едва слышный.
– Были моменты, когда я сама ни в чем не была уверена. Но сейчас я знаю, точно знаю, что все так, как говорила мама. Это не то, чего я хочу. Я не такая. Но только ты знаешь, что ты чувствуешь.
Секунды переходят в минуты. Мы сидим молча. Я знаю, чего она ждет, но не могу ей дать это. Просто не могу, пока не могу, не сейчас. Наконец я поднимаю глаза и ищу ее взгляда.
– Я не знаю, чего хочу. Мне нужно время.
Я жду, что она снова разразится рыданиями. Или вернется в спальню и будет лежать там дни и ночи напролет. Но ничего подобного. Она кивает и обхватывает руками колено.
– Ладно.
Затем говорит, что нам лучше пожить раздельно. Она любит меня, но так продолжаться не может. Нам лучше побыть наедине и подумать, стоит ли нам продолжать оставаться в браке. Пожить раздельно? Она это серьезно? Да, я вижу это по глазам. Внезапно мне становится трудно дышать. Из комнаты словно пропал весь кислород. Я не знаю, чего я хочу, я ни в чем не уверен, но одно я знаю точно: я не хочу остаться один.
Жена выпрямляет спину.
– Я надеюсь, что, обдумав все, ты придешь к выводу, что любишь меня целиком. Ту, какая я есть и какой была прежде. Без страха и отвращения.
Она достает сумки и начинает собирать вещи.
И уходит.
Когда я возвращаюсь и паркую машину сестры перед домом, на дворе почти ночь. По улице идут подростки, нарядно одетые по случаю пятницы. Они расступаются передо мной, освобождая путь. Проходя мимо них, я чувствую себя мрачной тенью, точкой на фоне царящих веселья, блесток и ослепительных декольте.
На кухне семьи Сторм горит свет. В свете лампы видно двух человек, сидящих друг напротив друга. Филип и Лео. Мне любопытно, о чем они говорят. Любопытно, вызвал ли внезапный отъезд Вероники отца и сына на искренний разговор, который приведет к переменам к лучшему.
Я послала Лео эсэмэс перед тем, как завести машину.
Твоя мама в порядке. Она с тобой свяжется.
Лео ответил сразу.
Знаю. Сейчас с ней говорю.
Я поворачиваюсь к дому напротив, где уже провела половину отведенного времени. В отличие от дома семьи Сторм, в моем темно. Но сестра внутри и ждет меня. Может, даже заснула, хотя я в этом сомневаюсь. Я не звонила ей, только отправила эсэмэс. Я написала, что еду, но про книгу я не упоминала. Остается только узнать, прочитала она на самом деле или нет, подумала я, открывая входную дверь В любом случае я должна ей все рассказать. Все. Я скидываю туфли, вешаю куртку и кричу: «Эй», но никто не отвечает.
Сестра сидит в темной кухне на том же месте, где я провела столько часов. Думаю, она видела в окно, как я возвращаюсь. На столе перед ней лежит стопка листов, которые я распечатала днем. Даже в темноте от нее не скрывается, что я в чужой одежде, а на лбу – пластырь, и сестра спрашивает, что случилось. Но голос у нее отсутствующий, как будто мыслями она где-то далеко.