2
Старый маяк походил на выросший прямо из скалы гриб, каменным толстячком устроившийся на кургузой, но ровной площадке. Штормовым ветрам и дождям никак не удавалось изгрызть его стены, хоть и были эти стены сплошь испещрены мелкими сколами после особо наглых зимних бурь.
Дубовая, обитая железом, арочная дверь в основании башни, была не заперта. Она тихонько взвизгнула в петлях, когда Саня потянул ее на себя, и изнутри на нас пахнуло теплым жильем, хлебом и жареным луком.
Но путь внутрь был перекрыт. Огромной лохматой псиной, казавшейся невидимой в в темноте по причине черной масти. Она смотрела на нас молча, пригнув вислоухую голову, принюхивалась и показывала клыки. Совсем чуть-чуть показывала. Для порядка.
Не успел я испугаться или хотя бы удивиться, как из-под куртки выскочил Пончик. Через миг этот заслуженный крысолов, по-кошачьи выгнув спину и распушив хвост, бочком-бочком, медленно двинулся на собаку, перекрещивая лапы и еле слышно шипя.
Пес приподнял ухо, и его удивление почувствовал, наверно, не только я.
- Эй! - вмешался в разборку Саня. - Пончик! Вообще-то, это ты в гостях!
Лекарь еще не договорил, как черный лохматый вихрь, метнулся к нему, и чуть не сшиб с ног. Но вместо кровавой схватки последовала сцена облизывания, повизгивания, интенсивного виляния хвостом и выражения полного блаженства на собачьей морде. Что абсолютно не вязалось с громадной тушей серьезного водолаза. Саня тоже не стал никого стесняться.
- Бродяга… - гладил он лохматую голову, теребил уши и зарывался носом в густую шерсть. - Не забыл…
Нет, я, конечно, все понимаю, слюни, сопли, сантименты и всё такое, но о нас тут часом не забыли? Между прочим, от меня уже пар шел. Я сюда-то еле дополз. Сзади ненавязчиво кашлянул Машка, и Саня со вздохом отпустил пса.
- Это Бродяга, - представил он нам четырехлапого, чем всех удивил. Даже Пончика. Почему такие почести для обычной собаки лекарь объяснил сразу, - Я недалеко отсюда тонул. Мальчишкой еще. И он тоже щенком был. Но вытащил меня, хоть я его чуть не утопил. Вот…
Откуда-то из глубины башни послышались гулкие шаркающие шаги.
- Эй, скотина лохматая! Тебя что там, куском мяса подкупили, что ты забыл свои сторожевые обязанности? - голос спускавшегося по винтовой лестнице мог принадлежать только одному сословию – певчему церковного хора. Причем мощному такому басу. - Или ты гостя молча доедаешь? Кого нелегкая в туман принесла?
Грузный мужчина, появившийся в дверях с масляной лампой в руке, полностью соответствовал моему представлению о том самом хоре. Массивный, с пивным животиком, в просторной рубахе навыпуск и таких же широких мятых штанах. Он подслеповато щурился, но когда его взгляд наткнулся на Саню, певческий дар он на время потерял, и лампа из руки выпала. Ясное дело, Алабар не дал случиться непоправимому, лампу поймал и вежливо поднял над головами. Осветил ситуацию, так сказать. Но смотритель маяка этого даже не заметил.