Внешность бабки Одрик почти не помнил, в памяти остался только запах, неповторимый запах трав и еще чего–то неуловимого, даже мать не пахла так приятно. Это бабка научила его плести сны и вплетать в простое, все лишь седьмого уровня плетение, свои мысли и увиденные и придуманные образы и делать сны по заказу. Да и не важен для этого плетения цвет магии. Сперва он делал сны для своих товарищей по играм, потом для знакомых девушек. Ему и в голову не приходило, что на этом единственном своем таланте можно заработать, а вот оно как сложилось… Судьба…
Бабка померла, когда Одрику едва исполнилось семь лет, а мать постепенно сгубил здешний климат и непомерное перенапряжение сил в попытке дать любимому сыну образование и обеспечить его будущее, и Одрик стал единоличным владельцем процветающего дела. Дело, постепенно пришло в упадок, не умел Одрик делать многие амулеты, где ему с его невнятной магией, непонятно какого цвета. Эх, будь его магия хоть синего, пугающего всех синего цвета, и то лучше, чем эти, меняющие цвета нити. Но за синий цвет до сих пор можно жизнью поплатиться, не любят всех истинно синих магов, повывели. А ему приходилось большинство амулетов закупать и перепродавать, какая тут прибыль, но выручала продажа сновидений.
Любой человек или не человек, придя в лавку, мог купить по сходной цене, или заказать, если деньги были, себе СОН. И не просто сон, а сон на определенную тему, да еще и повторяющийся с различными вариациями за одну ночь несколько раз. В этом у Одрика не было конкурентов, ни здесь, в вольном городе Кавараче, ни в Ричелите. Выручали столичные заказы, всю весну и все лето Одрик, как проклятый, делал сны согласно присланному из столицы списка. Местные, тоже частенько заглядывали в лавку купить сон, кто для себя, а кто в подарок, очень удобно: вроде спишь, а вместе с тем и развлекаешься. Досадно, что темы только брали избитые, как будто ничего нового не могут придумать, а жаль. Когда клиенты доверяли ему придумать сон самому, он был просто счастлив. Сколько историй сочинил и героических и романтических, да и просто смешных. Самые удачные были записаны в толстенной тетради с кожаной обложкой с картинками, а свои любимые он помнил наизусть.
Пока асса Одрик предавался воспоминаниям, перед ним на листе проявлялся портрет в полный рост девушки из его сна. Еще один талант — талант художника и тоже никем не оцененный. У ног девушки с портрета сидело забавное, почти смешное, черное животное с белой грудью, с ушами, похожими на уши эльфов и большими темными чуть навыкате глазами. Цветные карандашики мелькали, как ножки танцовщиц на празднике Летнего поворота, мысли бегали по прошлому и настоящему и не мешали выводить на бумагу сказочный образ из сна. Не то чтобы девушка была красивой…, но что–то такое в ней было. Не походила она на изнеженных столичных красавиц, да и на наемницу тоже не тянула, хотя одета была по–походному, скорее что–то среднее, красивое и воинственное одновременно, каштановые волосы, стянутые в высокий хвост, серые чуть раскосые глаза и пропорциональная фигура, только излишне мускулистая для аристократки и слишком изящная для наемницы.