— Ты хорошо меня знаешь, — сказала она, одарив его еще одной улыбкой с ямочками.
— А как насчет лимонного пирога? Он попрежнему у тебя в фаворитах?
Рейчел закатила глаза.
— М-м-м… один его аромат чего стоит! Я могла бы есть его каждый день, нисколько не беспокоясь, что прибавлю несколько лишних фунтов.
— Ты все так же очаровательна. И никакие фунты этого не изменят.
Рейчел запрокинула голову и, прищурив глаза, посмотрела на него.
— Теперь я вижу, почему ты получил этот титул. Ты и сам можешь кого угодно очаровать.
Да, это он умел. Но с Рейчел это было не нужно. Он просто говорил правду. Ему хотелось, чтобы она знала свою ценность, знала, какой особенной она была.
Если бы тебя это действительно беспокоило, ты бы не исчез на целый год.
— Я скучала по тебе, — сказала она, словно уловив его мысли. — Я скучала по нашей дружбе.
Дружба. Да, только это и могло быть между ними. Было не похоже, чтобы вдова и одинокая мать собиралась прыгнуть еще в какие-то отношения. Но и он тоже не особо рвался взять на себя роль папочки.
— Я лучше поем, пока она не начала капризничать, — сказала Рейчел, так и не дождавшись его ответа. — Для этого всегда бывает лишь маленькое окошко.
— Если она начнет капризничать, я могу ее чем-то отвлечь. Или даже покормить.
Рейчел удивленно подняла брови.
— Ты готов поиграть в дядюшку Мэтта?
Это было ужасно. Дядюшка Мэтт. Не хотелось бы это услышать еще раз.
— Перед завтраком я успешно провел мультимиллионное слияние, так что не стоит меня недооценивать.
Рейчел хмыкнула.
— Не задавайся. Это труднее, чем кажется.
— И все же я справлюсь. А теперь давай ешь. Тут много всего.
Он положил на ее тарелку филе цыпленка, картофельное пюре и наполнил бокал пино гриджио. Не забыл и про хлеб с розмарином.
— Быстро же тебе удалось все организовать, — заметила она.
— Просто несколько звонков и нужные связи.
— Чашки кофе и прогулки в парке было бы достаточно.
Мэтт протянул руку и сжал ее пальцы.
— У тебя есть полное право сердиться на меня.
— Я не сержусь.
Мэтт провел пальцем по ее шелковистой коже и убрал руку. Он заметил, что она больше не носит обручального кольца.
— Но тебе больно. Я это вижу. Смерть Билли отразилась на нас обоих.
Нет, он не мог быть тогда рядом с ней. Он слишком долго ее хотел, и если бы он оставался рядом — день за днем, вечер за вечером…
— Да, мне больно, — призналась она. — Но почему ты тогда исчез?
— Я писал.
Такое неуклюжее извинение, но слова вырвались у него прежде, чем он успел остановить себя. Рейчел была единственной, в чьем присутствии он с трудом себя контролировал.