В то же самое мгновение из полуоткрытых зарешеченных окон донесся отчетливый звук разбиваемого стекла и крики людей. Владимиров понял, что произошло что-то экстраординарное, но сохранил невозмутимость и продолжил допрос.
Еще через два часа Агафонов сдался. Он написал явку с повинной и указал, что действовал по научению Петровского, который предложил ему отвести Волкову к реке и сбросить тело в воду. Правда, Агафонов настаивал, что именно Петровский подмешал в стакан с напитком Волковой сильнодействующее вещество, а он сбросил в реку уже бездыханное тело. Никакой материальной выгоды от этого Агафонов не получил. Впрочем, Владимиров не исключал, что Агафонов действительно считал, что не убивает, а лишь завершает месть Петровского до конца, присовокупив к ней и свою собственную ненависть к этой женщине.
Глава 10. Истерика и ее последствия
После того, как Агафонов написал свое заявление, и оно было приобщено к делу, Владимиров смог спуститься вниз и узнать, что звуки разбиваемого стекла и крики ему не послышались. Это кричали его коллеги, а зачинщиком самого инцидента стал Петровский.
Все произошло неожиданно.
Как было запланировано, Левин вместе с молодыми лейтенантами вовсе не собирался отпускать Петровского подобру-поздорову. Он вежливо вывел его из кабинета, чтобы оставить майора наедине с тем подозреваемым, который проявил большую психологическую податливость. А дальше вместо того, чтобы проводить Стаса до выхода из отделения полиции, завел его соседний кабинет. Здесь расположились рабочие столы Жилкина, Терехина и еще одного капитана, которого сейчас не было на месте.
Левин понимал, что пока Владимиров занят делом, Петровского нужно было занять какими-то вопросами, хотя на чистосердечное признание с его стороны надеялся мало. За годы службы в милиции, а потом и в полиции он изучил такой тип людей — они будут до последнего настаивать на своей непричастности, даже если им предъявят неоспоримые доказательства вины. Поэтому допрашивать Петровского он не торопился.
По сути дела капитан надеялся на то, что Владимирову, как это часто случалось, удастся добиться признания от Агафонова, а уж по его показаниям можно определить степень соучастия Петровского.
К тому же Левина мучило настойчивое желание закурить. К сигаретам он пристрастился еще в школе, а потом в техникуме, в армии, в вузе и на службе так и не смог избавиться от этой привычки. Он смеялся над словами некурящего Владимирова, утверждавшего, что курение — это не лучшая форма психологической разгрузки, хотя в глубине души понимал, что в этом есть доля истины. Но теперь он решил, что в целом дело почти выиграно, поэтому можно отлучиться минут на десять-пятнадцать, сходить в курилку, а Петровского поручить присмотру лейтенантов.