– А куда же это все подевалось? Неужто все реквизировали, неужели Пичугин припрятать не сообразил?
Тут лицо Бориса Филимоновича приняло весьма загадочное выражение, и, выдержав эффектную паузу, он шепотом проговорил:
– Может, и сообразил. Еще после Февральской революции, когда царя, значит, сместили, Михаил Афанасьич по совету зятя своего, он у него большой коммерсант был, очень быстро продал всю свою недвижимость, маменька сама слыхала, как они об этом в кабинете шептались, что, мол, цену получили маленькую, зато быстро. А дальше зять советовал Михаилу Афанасьичу все деньги в золото обратить.
– И что же, успел он это сделать?
– Вот этого сказать не могу, – с досадой проговорил Борис Филимонович. – Но думаю, что успел. А что касаемо драгоценностей, то было в семнадцатом и восемнадцатом годах, к хозяину и вправду несколько раз приходили с ордерами да мандатами. Дом обыскивали, даже в печи заглядывали, это нам с маменькой дворник рассказывал, он в окошко подглядывал, а раз было и нас понятыми приглашали. И говорит, что забрали немало, а вот все ли или нет, не скажу. Но вообще Михаил Афанасьевич человек был не промах, не глядите, что художник. А вот еще что, дворник-то наш Тихон и до сих пор у нас служит, хоть и постарел, а бодрый еще. Мы его на работу в домовый комитет приняли, исправно метет. Он и сейчас на посту, давайте я вас познакомлю.
– Спасибо, с удовольствием, – поблагодарил Ян Карлович. – А вот я слыхал, между детьми старшего Пичугина ссоры были из-за наследства, вроде даже сами его отпрыски считали, что отец клад припрятал, а с ними не поделился.
– Вполне может быть. Да только ведь никто из них здесь не показывается. Что между ними происходит, не скажу. Но когда Михаила Афанасьевича хоронили, на поминках поругались.
– Вот даже как?
– Время было тогда тревожное, семьей хоронили, чужих на поминках не было. Дочка старшая из Москвы приехала, поезда уже толком не ходили, да и страшно, время-то неспокойное, но прикатила вместе с мужем и детьми. И вот все они в столовой и ругались.
– И из-за чего же вышла ссора?
– Да все из-за того же, из-за денег. Сестры требовали наследством поделиться, а Николай Михайлович уверял, что делиться нечем. Счета в банке национализировали, дома батюшка раньше продал, особняк этот, в котором отец жил, могут забирать себе, да только он не советует, новая власть все равно отберет. Простите, это его, так сказать, слова, – внезапно побледнев, пояснил Борис Филимонович.
– Разумеется. Далее.
– Так вот, а сестры не верили. Думали, отец все в золото обратил, а золото или спрятал, или все сыну отдал. А Николай Михайлович ответил, что это золото младший зять с собой в Польшу вывез, чтобы там в банк положить, только положил он их наверняка на свое имя, и что теперь ищи его вместе с золотом. Обманул всех панове.