- Мам, а зачем она к тебе ходит, курица эта? - спросила однажды Люба Маленькая у матери. - Она же Лёвиной женой была раньше, а еще замуж за папу хотела, да?
- Она тебе не курица, - строго сказала Люба. - Никогда не называй людей обидными прозвищами.
- Она не мне курица, - не растерялась девочка, - она вообще курица, всем курица. Она что, не может другого мужа себе найти, что ли? - и, не дожидаясь ответа, уточнила: - У нее кофта дурацкая очень, у нас химичка тоже в такой ходит. Тоже очкастая, как она. Все химички одинаковые. Пусть лучше ваша Любаша кофту эту не надевает, а то от нее все мужики шарахаться будут.
Последние слова Маленькой услышала свекровь. Она вошла на кухню, где в это время Люба кормила дочь обедом, и тотчас воспользовалась ситуацией:
- Это бессовестно, Любовь, обсуждать за глаза порядочную женщину. Она тебе в матери годится, между прочим, а ты идиотничаешь, - внезапно до нее дошло, что про мать было сказано невпопад, но Любовь Львовна не смутилась, а еще энергичней продолжила воспитательный урок: - Любаша всегда была святая почти, как... - она поискала глазами предмет для сравнения, кинула быстрый взгляд на Любу, посмотрела в потолок, подумала немного и определилась: - ...Не как другие... Мой сын, твой отчим, сам ошибку совершил в свое время, расстался с хорошим человеком, - свекровь снова едва заметно скосила глаз в Любином направлении. - Мог бы и сейчас жить как все нормальные люди.
- А мы и живем как нормальные, а чего? - искренне не врубилась Маленькая.
- Я ви-и-и-жу, ви-и-и-жу... - с таинственной укоризной протянула вдова и развернулась на выход, вполне удовлетворенная полученной подпиткой.
- А чего она приходила на кухню, а, мам?
- Обедать, наверное, - пожала плечами Люба.
- А ушла чего тогда? - прихлебывая компот, поинтересовалась Маленькая.
- Скорее всего, пообедала, - предложила вариант мать. - Нами с тобой...
- Баба-а-а-ня... - протянула вдогонку Любови Львовне Маленькая и укоризненно покачала головой...
Переходный возраст Любы Маленькой между тем набирал обороты гораздо интенсивнее, чем к этому успевал привыкать Лев Ильич. Через год, когда падчерице стукнуло четырнадцать, в отдельные моменты ее трудно было узнать даже Лёве. Особенно когда началось первое косметическое вмешательство во внешность.
"Геник через три года вернется - не узнает ее, - думал отчим, наблюдая со все возрастающим интересом, как быстро и хорошо зреет Маленькая у него на глазах. - Надо бы фотку ее отправить в тюрьму. С бабушкой в обнимку - сюрприз с "Аэропорта"...