Наблюдая идеальный брак своих родителей, Джио никогда не представлял себя семейным человеком с женой и детьми, опасаясь, что не сможет уделять им время, которого они заслуживали. Однако рядом с Лусианой ему все казалось возможным.
– Мне бы хотелось увидеть рабов, – прервала она его размышления.
Взяв ее за руку, он повел девушку в другой зал, где экспонировались скульптуры под названием «Узники». В галерее были представлены четыре фигуры, остальные находились в коллекциях других музеев мира. Эта работа мастера считается незаконченной, хотя никто достоверно не знал, какова задумка скульптора. Возможно, он умышленно не стал заканчивать ее.
– Говорят, Микеланджело считал себя лишь инструментом, задача которого – отсечь все лишнее, поскольку скульптура уже жила в глыбе мрамора, – заметила Лусиана.
– Ага, мы, оказывается, оба изучали историю искусств в университете. Для меня это была хорошая разрядка после информатики и математики.
– А меня всегда особенно привлекали итальянские мастера.
Четыре фигуры поражали воображение. Каждый из четырех узников словно застыл, не в силах выбраться, – рука, нога, торс, голова оставались в мраморе – получеловек, полукамень.
– Некоторые искусствоведы считают, что Микеланджело показал стремление человека к свободе, – задумчиво произнесла Лусиана. Ее лицо выражало не столько восхищение, сколько сострадание и печаль. Джио понимал, как близка ей мысль скульптора о невозможности полного освобождения.
Краем глаза Джио заметил двух мужчин в черных костюмах, поглядывавших в их сторону. Джио надеялся избежать встречи с секретными агентами Изерота, хотя Лусиана допускала возможность слежки. Не исключено, что люди ее отца выследили принцессу, но дали пару дней насладиться иллюзией свободы. В таком случае Лусиану могли схватить в любой момент и прервать путешествие, так много значившее для нее.
Незаметно глянув на подозрительных мужчин, Джио увидел, что они отвернулись: скорее всего, это просто охранники музея. Странно, но он хотел защитить принцессу. В нем клокотала ярость, когда он видел ее печаль при виде узников Микеланджело – ведь она думала о своей судьбе. Как мог отец принуждать дочь следовать отжившим традициям и гендерному шовинизму, столь ненавистному Джио? Если бы он мог придумать способ помочь Лусиане и избавить ее от необходимости выходить замуж за соседнего короля.
Джио не мог понять, почему за короткое время так привязался к Лусиане. Вероятно, сыграло роль обостренное чувство справедливости.
Наконец Лусиана удовлетворила свой интерес к галерее Академии.