И Виктории хотелось, как раньше, подойти к нему, успокоить поцелуями набрякшие веки, разгладить пальцами морщины на лбу, пообещать, что огонек будет, обязательно будет. Она сама сможет стать для него таким огоньком. И все наладится, он успокоится, тот темный демон, который сжигает его изнутри, заставляет пить, дурно отзываться о людях, делает жестоким и несправедливым, уймется, выпустит его из своих когтистых лап.
Когда спектакль окончился, она, уже забыв о том, как поступил с ней Альтан, искренне аплодировала и кричала «Браво!». Потому что, каким бы он ни был, на сцене он творил великое искусство. И это затмевало все.
– Пойдем, нужно поздравить, – взял ее под локоть Джан.
А Виктория, все еще находясь под воздействием спектакля, в просветленном всепрощающем состоянии души, возразила:
– Может, не стоит? Вряд ли он будет рад нас видеть.
Но Джан решительно повел ее через толпу, за кулисы. Видимо, его знали в лицо как родственника исполнителя одной из главных ролей, потому что никто не остановил их. По дороге Виктория столкнулась с режиссером, тепло поздравила его. И получила в ответ не менее искреннее:
– Без ваших бесценных консультаций спектакль не приобрел бы такой точности и глубины. Мы все очень вам благодарны, и я в особенности. И… – он понизил голос, – от души надеюсь, что вы не приняли близко к сердцу тот неприятный эпизод. Актеры, знаете ли, люди эмоционально нестабильные, перед премьерой нервничают и бывают неадекватны.
– Что вы, все в порядке, – сдержанно улыбнулась Виктория. – Огромное вам спасибо за прекрасный вечер!
С Альтаном они столкнулись, свернув в один из коридоров закулисья. Взъерошенный, раскрасневшийся, с испариной на висках, уже без пиджака, но все еще в белой сорочке образца конца XIX века, со съехавшим набок галстуком, он принимал поздравления. Вокруг толпились участники труппы, работники театра, журналисты, какие-то поклонницы, умудрившиеся пробраться за кулисы. Щелкали вспышкой камеры, все галдели, смеялись.
– Поздравляю, брат! Такой успех! – сдержанно проговорил Джан.
Альтан обернулся на голос, увидел их и мгновенно посерел лицом. Виктории до сих пор еще не доводилось видеть, чтобы человек за считаные доли секунды настолько менялся. Только что был усталым, вымотанным, но довольным своей работой, удовлетворенным и купающимся в восхищении артистом и вот уже на глазах превратился в дрожащего от ярости паяца с прыгающей от волнения нижней челюстью.
– Ты… – прошипел он, переводя взгляд с Виктории на Джана и обратно.
И непонятно было, к кому именно он обращается.