Снаружи поджидал сюрприз. Вся зеленая стража моего грота куда-то исчезла. Опасное нагромождение скальных обломков осталось прежним, но уже не выглядело непроходимым.
Любопытно, любопытно… Отчего же тогда никто не обнаружил меня, спящего сном младенца?
Вопрос был риторическим, я не стал ломать над ним голову. Решил отправиться к знакомому дубу, может там разыщу Балайну, дриады далеко не удаляются от «своего» дерева. Но сначала надо забрать из грота гребень и зеркало, зачем им тут валяться…
Обернулся и понял, что остался без скудных пожитков, ладно хоть монеты не выложил из кармана. Почему меня никто не обнаружил, понял тоже.
Грот исчез. Нагромождение валунов осталось, а прохода, ведущего внутрь, как не бывало. При этом ни единого звука, сопровождавшего бы движение каменных глыб, я не слышал.
– Сим-Сим, откройся, – произнес я, чувствуя себя глуповато.
Разумеется, старый пароль не сработал.
* * *
Что я не промахнулся и попал в свое время, стало ясно сразу.
Скопление валунов опоясывала аккуратная дорожка, покрытая утрамбованной каменной крошкой. Вдоль нее через полсотни метров стояли скамейки, возле каждой – урна. Чтобы попасть на дорожку, я перелез невысокую деревянную ограду, поставленную от законопослушных людей. Я еще в восемнадцатом веке отметил эту национальную черту характера – для шведов не надо возводить трехметровый забор со спиралями Бруно на гребне. Достаточно на такую символическую ограду повесить плакатик «Не перелезать!» – никто и не полезет.
Кроме пресловутого запрещающего плакатика, к ограде крепился еще один, размером побольше и густо покрытый текстом. Попробовал его прочитать, но мало что понял: шведской грамоте никто меня не учил, а принцип «пишем, как слышим» от этого языка далек.
Кое-как уразумел, что продрых три века не где-нибудь, а в ландшафтном памятнике, охраняемом шведским государством. Дальше излагалась какая-то легенда, связанная с этим местом, но продираться к ее сути сквозь трудности орфографии я не стал. Могли бы, кстати, продублировать текст на английском – вдруг в той легенде есть намек на меня?
Место выглядело посещаемым, но сейчас я не видел ни единого туриста, желающего приобщиться к ландшафтным красотам, – и, никого не стесняясь, исследовал содержимое ближайшей урны. Рылся в мусоре не зря: на смятой пачке из-под сока обнаружил дату выпуска, май две тысячи восемнадцатого.
Ай да Балайна! Молодчина, красавица! Если даже слегка промахнулся, плюс-минус неделю переживу…
Дату, к слову, я сумел прочитать на пачке не сразу, взгляд затуманила навернувшаяся слеза. Слеза. У меня. Вот до чего соскучился по своему времени… А уж по дому и близким… Ничего, скоро увижу и обниму.